Ничего не сказал боярин Вышата. Только, внезапно задохнувшись, рванул ворот, и полетела прочь дутая серебряная пуговица…

6

6

Так они и въехали в Кременец. Носилки с Радимом, Чурила, воины кременецкие и круглицкие бок о бок… Переполошённый народ выскакивал из дворов и шёл следом, словно на вече. Горестную повесть передавали из уст в уста, жалостливые жёнки утирались. Но все видели – совершилось-таки, слились наконец две совсем было потерявшие друг дружку тропы…

В Новом дворе приготовили для Радима чистую ложницу. Хотели нести его туда немедля – носилки не поворачивались в узкой двери. Тут Чурила, не отходивший прочь ни на шаг, наклонился над Радимом, да и поднял его на руки.

Лёгким, совсем лёгким показался ему злосчастный князь. Бережно шагнул Чурила за порог – не тряхнуть бы, не качнуть…

– Мстиславич… – позвал Радим. Он не понял, что произошло.

– Здесь я, – отозвался Чурила. – Ты потерпи.

Поползла вверх рука кругличанина – обнять за шею, но не дотянулась, повисла… Верные гридни топали следом, скрипя ступеньками всхода.

В ложнице навстречу князю поднялся Абу Джафар. Ни за ним, ни за иными лекарями послано не было: про всё подумать не успели. Абу Джафар пришёл сам.

– Не сердись, что я без твоего зова, Ибн Мстиландж, – поклонился учёный. – Я, впрочем, считаю, что помощь может являться и незваной…

– Я не знаю этого человека! – сипло сказал Доможир. – Он тёмен лицом, как Чернобогов слуга! Не дадим князя!

Чурила уложил Радима, и тот, почувствовав под собой твёрдую лежанку, заметно успокоился, вытянулся, облегчённо вздохнул.

Чурила кивнул на Абу Джафара и сказал боярину:

– Хватит с тебя и того, что я ему доверяю. Лечить будет он. А лицом ты сам ныне не светлей…

Слова кругличанина наверняка задели табиба, но он ничем этого не показал. Коротко сотворил молитву и приступил к делу так невозмутимо, точно и не князя отдали ему в руки, а ни на что не годного полуживого раба… На Чурилу и восьмерых кругличан он внимания не обращал. Его тонкие пальцы ни разу не заставили Радима застонать.

Наконец он сказал:

– С помощью милосердного Аллаха и благодаря своей внутренней силе твой друг, малик, может остаться среди живых, хотя ангел смерти и приготовился унести его душу. Не в моей власти дать ему новые глаза и зажечь в них божественный свет, но для других его ран лекарство найдётся. Я принёс редкостный и драгоценный бальзам, именуемый – асиль, то есть благороднейший, безупречный…

Чурила перебил: