Но время шло, а веча в Круглице не собирали. А потом долетела нежданная весть: Мохо-шад со свитой отбыл домой.

Да кабы просто уехал! Опьянённый ласковыми речами, завороженный посулами, отправился с ним в далёкий Атыл отчаянный и беспечный Радим. Поехал как к другу в гости, взяв с собой всего-то пятнадцать человек…

Мстислав, как услышал, – едва не сломал об пол костыля.

– Ой же дурень, – только и выговорил он, когда первый гнев улегся. – Дурень!

В тот день Лют и Видга вернулись домой позже обычного… Весело встретили их звонкоголосые волкодавы: с лаем прыгали на обоих, норовили лизнуть в лицо.

Но Лют цыкнул на них необыкновенно строго. И возился в конюшне со своим чалым ещё долго после того, как Видга ушёл в дом.

– Сын твой скоро придёт, – сообщил Видга всполошившейся было Долгождане. Стянул с плеч кольчугу, осмотрел, не завелась ли ржа. Бережно убрал и полез наверх, на полати.

Скегги, верный Скегги тосковал по Видге отчаянно… Правду сказать, мальчишка Мал, скучавший в одиночестве, сам без просьбы вызвался быть его нянькой. Он подсаживался к Скегги и принимался рассказывать обо всем подряд. Под крышей избы клубами плавал дым, и в этом дыму перед глазами полусонного Скегги возникали то собаки, разошедшиеся средь бела дня невесть на кого; то дед Вышко, спрашивавший на неожиданный треск в сене: к худу, батюшка домовой, или к добру?.. Или вот ещё голое длиннорукое существо – банник, что расшалился нынче в бане и всё жёгся кипятком, а то Скегги непременно отвели бы попариться…

Скегги лежал под одеялом совсем прозрачный. Он поправлялся, но очень медленно, и вставать ему не позволяли. Однако садиться он уже пробовал, и глаза его горели прежним задором… Видга развернул полотняную тряпицу и вынул румяный колобок. Молча разломил на две части и отдал мальчишкам. Мал тут же впился в свою половину – только за ушами затрещало. Скегги поглядел на Видгу и сказал ему:

– У тебя бурчит в животе…

Видга усадил его, чтобы он не подавился крошками, и коротко ответил:

– Я сыт.

Внизу под ними бухнула дверь. Лют вошёл в избу и сказал:

– Слыхала, мать? Любим с хазарами удрал.

Долгождана так и опустилась на лавку… Лют сел к столу и рассказал ей и деду, что боярин Вышата сперва едва не снарядился в погоню, решив – украли сына. Но рабы видели, как Любим собирал дорожную сумку и выезжал с отцовского двора, оглядываясь по-воровски. Горько плюнул тогда старый воин, и не видать было под шапкой, много ли седины прибавилось у него в голове… Ушёл в свою ложницу и заперся в ней, и никто не смел побеспокоить его там, а дочь Нежелана прогнала перепуганного слугу и сама легла спать подле его двери…