Пока в Вестфольде, на юге страны, не появился на свет Харальд сын Хальвдана, из рода Инглингов. После его прозвали Косматым.

Должно, не зря гардские порядки с самого начала так напомнили Халльгриму родину! Не зря столь знакомым показался и сам Торлейв Мстицлейвссон, и хирдманны, следовавшие за вождём. И тот конунг-неприятель, живший по соседству. Вот только вместо бескрайнего моря здесь простирались поля и леса. И не корабли несли воинов на врага, а резвые кони…

И свой Харальд конунг сыскался в Стране городов. Пусть даже он родился не здесь, а по ту сторону Восточного моря. Венды никогда не были гардцам чужими. И этот конунг тоже поднял боевое знамя, собирая под него всех, у кого хватало отчаянного мужества связать с ним свою судьбу. А пожелал он не ограбить соседа, живущего за мысом. Не сходить набегом в другую, более обильную страну. Думал вендский Хрёрек конунг великую думу: собрать воедино не город и не два, целую страну…

А с южной стороны, что мог, грёб под себя далёкий хазарский царь. А в Киеве городе, на берегу Днепра, сидели братья-князья, называвшие себя на хазарский лад – хаканами. И ни в жадности, ни во властолюбии северным и восточным соседям своим не уступали нисколько.

Почти ровно год прожил в Гардарики Халльгрим Виглафссон. Всего только год. Может, поэтому кое-что ему было виднее, чем самим гардцам. Конунгу он того не сказал бы ни за что. Но сам был уверен: пусть не захотел Торлейв сын Мстицлейва добром присоединиться ни к одной из нарождавшихся держав – а только рано ли, поздно ли подомнут и Круглицу, и Кременец.

Лаской или таской, а заставят позабыть прежнюю вольность. Быть им за щитом и под рукою у более сильного. У того, кто надежно сумеет оборонить от врага, но и мзды за это потребует немалой. Ну то есть в точности так, как сам конунг обошёлся с финнами Барсучьего Леса.

И понял сын Ворона, что весь его путь в чужую страну был подобен скитаниям заблудившегося в чаще лесов. Всё вперёд и вперёд шёл тот человек, но лес вокруг только делался гуще. А когда вовсе выбился из сил, то вместо приветливого огонька впереди вдруг увидел, что описал полный круг и вернулся к своей прежней стоянке, к потухшим углям, к холодной золе кострища…

Халльгрим думал долго. Но наконец явился к Чуриле и сказал так:

– Я вовсе не отказался бы, конунг, этим летом съездить навестить свою страну. А то я стал уже забывать, как выглядят чёрные скалы, когда над ними зацветает шиповник. Я сходил бы одним кораблём с женой и Торгейром и не стал бы задерживаться надолго. Отпустишь ли?