Булгары возвели своих коней на драккар с таким невозмутимым достоинством, точно привыкли делать это ежедневно.

Один из них был старше годами и наряднее одеждой. Белый чуб, знак высокого рода, спускался у него с выбритой бронзовой головы. Седые усы свисали на грудь. Сверкал бляшками богатый боевой пояс, гордость степняка… А уж конь мог посрамить любого: огненной шерсти и наверняка такого же нрава. Хозяин не доверил его чужой руке, повёл по сходням сам. Конь настороженно нюхал смолёные доски, покачивавшиеся под ногами. Булгарин не торопил его, давал привыкнуть. И мало-помалу конь освоился, забыл недоверие и страх.

Хельги на ухо Радиму описал старого воина. И князь поднялся вновь, приветствуя его как равного себе:

– Здрав будь, Булан, светло сияющий в спорах мужей! Тучны ли нынче стада твоего славного племянника, хана Кубрата?

Булгарин отвечал так:

– Мой родич хан шлёт привет своему союзнику, хану славов, и всем его всадникам и призывает на них милость вечного неба. Он желает, чтобы его земля и твоя, младший хан, оставалась всегда плодородной, а стада не ведали мора.

Он видел запавшие веки Радима, но не позволил себе опуститься до жалости, унижающей храбреца. И только в зорких чёрных глазах Булана Хельги причудилось нечто вроде досады: каким воином оскудели бранные поля!

А князь Чурила Мстиславич в ту пору был занят делом совсем не княжеским, не воинским: баловался с сынишкой. Гридни постарше, давным-давно деды, снисходительно посмеивались. А боярин Вышата, совсем было подобревший, преисполнился новой неприязни. Не иначе, ревновал, мечтая о собственных внуках…

Но Чуриле дела было мало. Внук колодезника вырастет уже истинным княжичем, без подмесу. Воином у воина-отца, будущим князем. А назвали его – Мстислав.

Счастлив был Чурила сверх всякой меры. И, даже выйдя в гридницу навстречу послам, не выдержал, улыбнулся. Руки хранили тепло детского тела. Поговорит с булгарами – и скорей снова туда.

Строго глянул на сына старый князь – эх, мальчишка ещё! Но тот сам уже подобрался, посерьёзнел. Светлые глаза потвердели, ладонь оперлась на стоящий в коленях меч. Шрам лежал на лице, от волос надо лбом до подбородка.

Из двух городов сидели в гриднице бояре. И князья впервые возглавляли их все втроём – двое кременецких и с ними Радим.

Давно бы так!

Хан Кубрат дорогих даров не прислал. Только провели по двору несколько безупречной красы жеребцов, покрытых шёлковыми коврами вместо попон.

И речь старого Булана, не в пример беседам хазарских послов, оказалась коротка.

Хану Кубрату нужна была помощь.