Отдых в такой палатке представлялся делом весьма сомнительным – тот же шум и гам, удушливый спертый воздух. Десятка два солдатского образца кроватей наполовину пустовали, на других вовсю веселились и играли в карты шумные разноязычные компании. Возле каждой палатки стояли по две-три кабинки сине-белых биотуалетов, а очередь перед ними оптимизма, благодаря огромному количеству выпиваемого народом пива и воды, отнюдь не вселяла.

Едва Алдошин успел вытянуть ноги на своей койке, как к нему немедленно подошли два солдата-поляка в новенькой военной форме – совершенно недвусмысленно они предлагали купить форму старого образца. Стоила старая форма сущие копейки, и, чтобы отвязаться, Алдошин купил один комплект – совершенно не представляя, для чего эта форма ему, собственно, нужна.

Но беда, как говорится, не приходит одна – и к опрометчивому покупателю сразу ринулись еще с десяток солдат, и у каждого на руках был такой же комплект формы. Устав объяснять назойливым продавцам, что он не является ни заготовителем-оптовиком, ни каптенармусом, Алдошин просто-напросто лег в койку и покрепче прижмурил глаза, делая вид, что крепко спит… Эта защитная мера, впрочем, помогала мало: снующие там и сям продавцы то и дело дергали Алдошина за рукава и совали под нос те же френчи и брюки с сапогами – может, пан случайно забыл купить такой комплект для кого-либо из своих друзей?

Потеряв последнее терпение, Алдошин выбрался из палатки и направился к монументу Грюнвальдской битвы, хотя до назначенного времени встречи с Бергом оставалось более часа. Рюкзак в палатке оставить он не решился: судя по всему, нравы в историческом лагере были самые что ни на есть свободные.

Публики возле монумента было меньше, чем в лагере. Однако и тут расчеты Алдошина посидеть в тишине, а то и подремать на травке, не оправдались. «Портяночников», как он успел окрестить продававших старую форму солдат, тут, правда, не было – зато в изобилии шныряли поодиночке и группами любители пофотографироваться на фоне памятников истории. И вот вопрос на засыпку: кого попросить щелкнуть затвором? Разумеется, свободного «бездельника», даром облеживающего бока под самым монументом!

Через полчаса, сделав не меньше трех десятков снимков на память, Алдошин стал чувствовать, что тихо звереет и начинает проникаться свирепо-беспощадным духом древних воинов, не знавших пощады ни к врагам, ни к праздным зевакам.

– Хэллоу, друг! – услышав очередное обращение, Алдошин обернулся с таким свирепым видом, что Майкл Берг даже сделал в недоумении шаг назад. – Что это у вас с лицом, Михаил?