Глаза слуги открылись — он мгновенно проснулся от своей полудремы.

— Если б не верил, вы бы сейчас со мной не ехали, мистер Корбетт.

— Я уверен, что это бред, вызванный его состоянием.

— Его жизнь близится к концу, но он не бредит. Он в полном рассудке.

— Хм, — сказал Мэтью. Он нахмурился. Лицо его освещал желтый свет. — Должен сказать, у меня такое чувство, как будто я граблю умирающего.

— Лорд Мортимер может себе позволить быть ограбленным. — Глаза слуги уже успели снова наполовину закрыться. — Он сам стольких ограбил.

Мэтью не нашелся что ответить на эти холодные слова. Видимо, Оберли и любил своего хозяина, и в то же время порицал его.

— А на чем лорд Мортимер сколотил свое состояние? — спросил Мэтью.

Оберли закрыл глаза. Он молчал, наверное, секунд десять, потом ответил:

— Много на чем. На шахтах. Строительстве. Лесозаготовках. Судостроении. Ростовщичестве. Он сколотил несколько состояний. И держал свои деньги железной хваткой — когда дело не касалось его личных прихотей.

— Любил себя человек, — заметил Мэтью.

— Сам бы он сказал, что всегда ставил себя во главу угла. А я бы сказал, что он умеет… — Он замолчал, подбирая слова. — Использовать для этого других людей, — наконец произнес Оберли.

Мэтью оставил в покое и тему разговора, и Йеспера Оберли. Карета тряслась по каменистой дороге. Ледяной дождь хлестал по черным оконным занавескам. Зимняя стужа, да еще и буря (опасное сочетание) действовали на Мэтью угнетающе. В какой-то момент он почувствовал, что колеса кареты на целые две страшные секунды съехали влево — но вот лошади снова рванули вперед. Он поймал себя на том, что руки его сильно вцепились в колени — будет, наверное, десять синяков. Нелегко было сохранять самообладание в такой вечер, когда где-то бродит Смерть. Но и у этой чернейшей тучи была светлая сторона: можно считать, что ему на время повезло оказаться за пределами Нью-Йорка, вдали от двух теней, постоянно преследовавших его: дьявольски привлекательного доктора Джейсона Мэллори и его красавицы-жены Ребекки. Эти двое ходили теперь за ним по пятам. Куда бы ни шел Мэтью — к Салли Алмонд, в церковь Троицы, в «Рысь да галоп» — или когда он просто преодолевал расстояние от своего дома (бывшей молочной) до конторы, — эти двое непременно были тут как тут, высматривая своими темными глазами, куда он идет. Леди Мэллори позвала Мэтью к ним на обед, и это как-то было связано с одним профессором из преступного мира, но… Что им нужно на самом деле?

Он был уверен, что ответ на этот вопрос даст время.

Мэтью отодвинул одну из черных занавесок, чтобы посмотреть, где они едут, и был вознагражден порцией мокрого снега, ударившей в лицо. Протерев глаза, он увидел все ту же лесную дорогу, изрезанную колеями и плохо разъезженную. Лошади, тащившие тяжелую карету в такую ночь, совершали настоящий подвиг. Неожиданно дорога пошла по крытому мосту над стремительным потоком воды — Мэтью предположил, что этот дубовый мост и дал название городку[15]. Стук копыт эхом отдавался между крышей и настилом. По сторонам мост был открытым, если не считать дощатых перил, и даже неоструганные доски начали покрываться льдом. В такое ненастье добрый хозяин собаку во двор не выгонит, подумал Мэтью. И даже Смерть в такой вечер никуда не побредет.