– Зато дешевле, – спокойно ответил Леонтий. – Мы не богачи.

– Ну, как пожелаешь, твоя забота, – пожал плечами Куфоня. – Пойдёшь ввечеру с нами к Панхарию? Я пару баб ссыльных прихвачу.

– У меня трое детей, Куфоня. Креста на тебе нет.

– Всё батьки своего боишься? – сообразил Куфоня и подмигнул. – Эх ты! А был драгун, с калмыками на саблях пластался!

За русскими бабами Леонтий увидел двух остячек. Их тоже выставили на продажу. Перепуганные и потерянные, остячки сидели на обрубке бревна, заменяющем скамью. Одна из них была в длинном бухарском халате, некогда красивом и дорогом, а сейчас затрёпанном до дыр и грязном. Леонтий не поверил своим глазам: ему показалось, что эта черноголовая девка – Аконя.

– А это кто у тебя, Куфоня? – Леонтий кивнул на остячек.

– Это? Анышка и Хоманька, мы их зовём Анькой и Манькой. Их на каком-то стойбище загребли с мужиками ихними за разбой. Мужиков на правёж, а девок от казны на продажу. Бессловесные бабы, считай что козы.

Леонтий осторожно прошёл мимо русских невольниц и присел перед остячками на корточки. Остячки отвернулись и закрылись ладонями.

– Вот наважденье-то, – пробормотал Леонтий. – Схожа, как в зеркале.

– С кем схожа? – не понял Куфоня.

– С холопкой отцовской.

– Да они все на одно рыло.

– Эй, Маня, – Леонтий бережно отнял ладонь Хомани от лица. – Знаешь такую девку – Аконя зовут?

Хомани вырвала руку и снова закрылась, не отвечая.

– Ты не лапай, Левонтий, – ревниво предупредил Куфоня. – Их уже Ходжа Касым взял, его приказчик за бумагой в Приказную палату поехал.

Леонтий всё смотрел на Хомани.

– Хорош на девок пялиться, Левонтий, – забеспокоился Куфоня. – Счас все сунутся смотреть да щупать. Ступай давай к приказчику, плати за Алёну четвертак с алтыном и забирай купчую.

Купчие на ссыльных баб выписывал дьяк Волчатов. Леонтий и Семён долго ждали на «галдарее» Приказной палаты, пока Стахей Иваныч изволит освободиться, потом Волчатов долго искал учётные книги и ходил в подклет, потом придирчиво потребовал заменить подозрительный пятак на другой. Наконец он заполнил лист, капнул сургучом и оттиснул печатку.

– И на кой ляд вам эта баба? – напоследок спросил он. – Она же там, в Петербуржской губернии, кого-то ножом пырнула. Перережет вас всех во сне.

– За свой спокой переживай, – устало посоветовал Леонтий.