В Константинополе весть о поражении стала вторым сокрушительным ударом за этот несчастливый год. В прошлом апреле, всего через месяц после отъезда Романа на Восток, норманны под командованием Роберта Гвискара[69] захватили Бари. Это был конец пятисотлетнего присутствия Византии в Италии. Вести из Бари по крайней мере не вызывали сомнений; те же, что доходили из Манцикерта, были совершенно сумбурными и неясными. Все сходились только в одном: Роман больше не может оставаться василевсом. Кто же займет его место? Одни выступали за Евдокию, другие высказывались в пользу Михаила, ее сына от Константина Х; третьи считали главной надеждой империи брата Константина, кесаря Иоанна Дуку. В конечном итоге именно Иоанн перешел к действиям, хотя поступил так якобы не от своего имени. К счастью, за ним стояла Варяжская гвардия. Он разделил ее на две группы; одна под командованием его недавно вернувшегося сына Андроника прошла по дворцу, провозглашая Михаила императором; вместе со второй он пошел прямиком в покои императрицы и арестовал ее. Все закончилось очень быстро: перепуганную Евдокию изгнали, обрили и заставили принять монашеский обет; Михаила VII Дуку надлежащим образом короновали – церемонию в храме Святой Софии провел патриарх. Оставалось лишь разобраться с Романом Диогеном.

Перемещение Романа после отъезда из лагеря сельджуков трудно отследить. Он, конечно, пытался собрать остатки своей некогда большой армии, намереваясь пойти с ней на столицу; однако кесарь Иоанн был к этому готов. После двух поражений бывший император сдался Андронику Дуке, согласившись отказаться от всех притязаний на трон и уйти в монастырь; в ответ он получил от своего преемника гарантии, что ему не причинят вреда. Андроник, видимо, считал, что его решение посадить ослепленного Романа на мула и с позором провезти 500 миль (804,6 км) от Аданы до города Котиай не причинит тому вреда, хотя оно выглядит странной интерпретацией данного им обещания. Однако в свете того, что произошло дальше, этот вопрос становится излишним. Иоанн Скилица[70] пишет: «Романа, словно разлагающийся труп, везли на дешевой вьючной скотине; его лишили глаз, голова и лицо его кишели червями; после этого он прожил еще несколько мучительных дней, издавая отвратительное зловоние, и наконец испустил дух. Его похоронили на острове Проти, где он ранее построил монастырь».

Это оскорбление было не последним. За несколько дней до смерти Роман получил письмо от своего давнего врага Пселла, который поздравил его с тем, что тот лишился глаз; патриарх назвал это большой удачей и верным признаком того, что Господь всемогущий счел его достойным небесного света. Когда Роман лежал в предсмертных муках, эта мысль должна была подарить ему глубокое утешение.