– Все верно! – гаркнул Джим. – Теперь мы с Топом, который вернулся к нам, сделаем все возможное. Но одного покоя недостаточно.

– Да, недостаточно, – подхватил Джо. – Верно. Надо подвезти провиант, подвозить его регулярно. Надо вырыть колодцы. Задерживать выплаты нельзя. Я этим займусь. Те люди, которых нам прислали для расчетов и снабжения, оказались непригодны! Отребье, вороватое отребье, работающее только на собственный карман. Все это необходимо исправить. Но первым делом надо возобновить работу! Мы не можем терять ни часа!

Харка не видел логики в этих утверждениях – почему бы сперва не выплатить рабочим долги и не обеспечить их продовольствием? Так ли уж неотложны строительные работы? Но и эти претензии белых мужчин казались ему пустыми. Он просто не понимал их. Если рабочим нечего есть, почему бы им не прокормиться охотой, как это делают Маттотаупа и Харка. Они же, в конце концов, находятся в прерии, а не в городах, таких как Омаха или Миннеаполис, где за каждый кусок мяса надо платить деньги.

– Как же быть, если они будут бастовать до тех пор, пока не получат плату и еду? – выкрикнул Билл Петушиный Боец.

– Тогда стрелять.

– Поздравляю вас: у них тоже есть пара стволов.

– Но мы будем держаться вместе и выстрелим первыми. Хороший залп в неподготовленную толпу обычно творит чудеса.

– Когда? – У Джима это был единственный вопрос.

– Завтра утром, если они не приступят к работе.

Вооруженные люди решили расположиться на ночлег все вместе прямо здесь, за бараком. Джим хотел побродить по лагерю, послушать, что говорят рабочие и какие планы у зачинщиков забастовки.

Харка устал, его знобило. Джим был ему противен, Джо Брауна он не понимал. Инженер вроде бы начал свою речь правильно и сказал, что рабочие жалуются справедливо и что он изменит сложившееся положение. А в конце оказалось, что надо стрелять. Юный индеец завернулся в свое одеяло и попытался уснуть. Но общая тревожная обстановка в лагере не давала покоя и ему. Джим вернулся из своего обхода и шептался с Джо. Билл Петушиный Боец хвастался своим умением заставить других целовать траву. В палатке продолжали петь, а на центральной площади верх взял один из ораторов. Поскольку теперь Харка знал, о чем шла речь, он понимал и основной посыл этого оратора. Тот обвинял белых людей, которые сами купаются в роскоши, а работающим братьям отказывают в самом необходимом, называл их кровососами, которые ничем не лучше побежденных недавно рабовладельцев.

Почему-то юный индеец чувствовал, что эти речи обращены напрямую к нему. Он вспомнил ту зиму, когда они с отцом странствовали в качестве артистов бродячего цирка. В его памяти снова воскресли былые картины, в том числе образ директора Эллиса, который мучил укротителя Рональда и издевался над индейцами. Маттотаупа застрелил его в конце той зимы. Наверняка оратор имел в виду таких белых мужчин, как Эллис, и был прав, называя их угнетателями. Но все белые сообща стремились угнетать краснокожих и отнять у них пропитание, и все белые слушались того закона, по которому Маттотаупа должен быть наказан как убийца, потому что застрелил Эллиса. С этим было очень трудно примириться.