– Почему нет?

– Я хочу учиться, но не хочу жить у белых людей взаперти.

– Подумай хорошенько! Неужто ты хочешь навсегда остаться индейцем?

– Да.

– Под словом «индеец» я понимаю плохо образованного человека.

– Разве это одно и то же? Наверняка есть и хорошо образованные индейцы.

Харка сказал это таким тоном неприятия и отторжения, что Джо только вздохнул.

– Полежи сегодня на моей койке, от тебя остался один скелет, – предложил юному индейцу Генри. – Тут у тебя будет двенадцать спокойных часов.

Харка вытянулся на походной койке, не сказав ни слова.

Оба инженера оставили его одного.

Харка дремал. Самое лучшее было то, что здесь не надо было ни с кем разговаривать и можно было подержать в покое перевязанную руку.

Он наверстал два часа сна, а потом несколько часов смотрел на незапертую дверь. Все его оружие было при нем. О Чалом, он не сомневался, позаботится отец. В остальном пусть все думают, что Джо запер юного индейца у себя в комнате, чтобы он еще чего-нибудь не натворил, пока не стихнет общее волнение.

Когда стало смеркаться, дверь открылась. Но вошел не Джо, не Генри и не Маттотаупа.

Вошел Рыжий Джим. В то мгновение, когда он взялся за рукоять кинжала, револьвер Харки уже был направлен на него. Лицо Джима исказилось, потом он насмешливо скривил рот и убрал руку с оружия:

– Хочешь меня пристрелить, краснокожая вошь? И чего ты так взъелся на меня?

– Запомни одно, Джим, называемый среди дакота Красным Лисом: так просто тебе не удастся расправиться с Харкой Твердым Камнем. Пошел вон! – Харка проговорил это медленно и без дрожи в голосе.

– Тупая собака.

Рыжий Джим исчез.

Оставшись один, Харка снова лег, подложив под затылок правую ладонь и по-прежнему не сводя глаз с незапертой двери и прислушиваясь ко всем звукам за окошком барака. Он пытался размышлять. Но не очень далеко ушел в своих мыслях, а то и дело представлял себе лицо разведчика Тобиаса, которого он встретил два года назад и циничное равнодушие которого по отношению что к белым, что к краснокожим ужаснуло его. Тогда Харка поклялся себе, что никогда не станет таким, как Тобиас, даже если ему придется скитаться изгнанником без роду без племени. Но разве он не был сейчас на пути к этому?

Дело шло к ночи, и рабочие группами возвращались в лагерь. Харка слышал их шаги, оклики, но голоса звучали глухо и подавленно. В тот вечер в лагере все было спокойно. Алкоголь не выставили. Многие рано ушли спать.