Цели обоих путников – Черные холмы и западный участок «Юнион Пасифик» – находились на земле дакота, где их в любой момент могли обнаружить и убить. Поэтому отец и сын целую неделю постоянно были начеку. Они почти не нарушали молчание, а если говорили, то лишь о самых насущных нуждах.

Дни и ночи становились все холоднее; зима уже возвещала о своем приближении бурями и первыми снегопадами. Наступил момент, когда отец и сын должны были расстаться.

Однажды утром, после того как их ночью вместе с лошадьми и собакой замело снегом и они с трудом выбрались из сугроба, Маттотаупа спросил сына:

– Ты едешь к Черным холмам?

Вдали уже темнели очертания горного массива.

– Да, я еду туда, и я уже сказал тебе зачем.

Уголки губ Маттотаупы дрогнули.

– Я отправлюсь в факторию Беззубого Бена и проведу там зиму. Когда растает снег, я вернусь в прерию, по которой проходит тропа Огненного Коня. Мы еще увидимся?

– Как только кончится зима, в Месяц Больных Глаз[3], там, где была наша станция, – предложил Рогатый Камень, никак не выразив своего отношения к намерению отца.

– Хорошо. Я могу взять с собой в факторию вьючную лошадь?

– Сивую кобылу? Зачем?

– Я хочу обменять ее на деньги. Тебе она не нужна в Черных холмах.

– Обменять? Нет. Возьми все, что хочешь, и плати чем хочешь, но только не этой лошадью, которую мне подарил Горящая Вода в день, когда я стал воином. Лучше я отпущу ее на волю, чем позволю тебе обменять ее на бренди.

Маттотаупа отвернулся, надел на ноги снегоступы и вывел своего пегого мустанга на твердую землю, которую уже снова заносило снегом. Потом сел на него и поехал на юго-запад.

Рогатый Камень смотрел отцу вслед, пока тот не скрылся за горизонтом.

Сам он остался на месте их ночевки, решив тронуться дальше под покровом ночи. Прерии, овеваемые бурными ветрами, были безлюдны; дакота тоже не показывались. Но Рогатый Камень направлялся к Черным холмам, где сейчас располагались их зимние стойбища. Ему нужно было остерегаться разведчиков и дозорных. Долго жить в горных лесах, будучи врагом дакота и в то же время врагом бледнолицых, было невозможно. Несколько лет назад Маттотаупа и Джим коротали зиму в пещере, в которой, по преданию, жила Большая Медведица, и водили за нос дакота, изображая духов. Второй раз такой номер вряд ли пройдет. Поэтому Рогатый Камень искал другой способ осуществить свое намерение. Он был далеко не робкого десятка, но жить ему еще не надоело.

К ночи у него созрел план. Он разгрузил обе лошади и, взвалив все, что ему было необходимо, на собственные плечи, отправился, крадучись, от ложбины к ложбине, путая и пряча следы, к покрытому лесом горному массиву. Обе лошади и собаки шли следом. Буланый жеребец рассматривал своего хозяина как себе подобного, как сильного вожака, единственного, которого он признавал, и инстинктивно проявлял ему преданность. Сивая кобыла следовала за мустангом, а собака шла по пятам за Рогатым Камнем, потому что успела к нему привязаться. Однако животные не соблюдали «строй», а свободно бродили вокруг, изучали окрестности, не теряя хозяина из виду; лощади время от времени паслись, собака охотилась. Буланый радовался, что его никто больше не загоняет в строй. Он резвился, играл с сивой кобылой, весело скакал по долинам и холмам и рысцой, гордо выгнув шею, возвращался к хозяину.