История Рад бода, короля фризов, душу которого попытался спасти святой Вульфрам, не вызывает у современного читателя того сочувствия, что испытывали читатели Средних веков. Король этот, уже ступив одной ногой в крестильную купель, внезапно спросил, где пребывают его умершие сородичи. Когда Радбоду сообщили, что его предки пребывают в аду, он отказался креститься, желая воссоединиться с ними после смерти. При передаче современным слогом истинный пафос верности предкам превращается в карикатуру, поскольку мы никогда не сможем понять гнев и тоску духовного одиночества древних героев. Был только один способ сохранить удачу и фрит: перейти в новую веру всем кланом сразу, и все, кто не был слеп, сделали это, когда поняли, что этот переход неизбежен. Обращение в новую веру всего народа, которое вызывало насмешки и негодование у закоренелых язычников, было для этих людей единственно возможным способом возродить свое сердце.

Перед началом всякого важного дела проводился праздник блота, во время которого люди собирались с силами для предстоящего испытания и заручались поддержкой богов. Каждое начинание предварялось распитием пива: при переселении пили круговую чашу нового пива за удачу на новом месте. Перед тем как выйти в поход, викинги пили прощальное пиво, и «много было выпито с многими добрыми словами» во имя будущих подвигов и богатой добычи.

Великим подвигам Беовульфа также предшествовал пир в Хеороте. Поведав о злодеяниях Гренделя, Хродгар молвил: «Но время! – сядем / за пир, и сердце / тебе, воитель, / подскажет словом». И грянул пир: «Тогда им дали / на скамьях медовых / места в застолье, / и гостигауты / сели за трапезу, / ратники сильные, / храбросердые; / брагу медовую / в чеканные чаши / лил виночерпий, / песносказитель / пел о Хеороте; / и беспечально / там пировали / две дружины – / датчан и гаутов».

Кульминацией праздника стала клятва Беовульфа. Приняв кубок от Вальхтеов, витязь промолвил: «Дал я клятву, / когда с дружиной / всходил на ладью, / чтобы плыть за море: / или избуду я / ваши беды, / или сгину / в тугих объятьях / рук вражьих, / – зарок мой крепок! / добуду победу, / или окончатся / дни моей жизни / в этом чертоге!»

Кубки идут по кругу, и Хеорот наполняется шумной радостью и весельем: «Пир разгорелся, / как в дни былые; / застольные клики, / смех и песни / в хоромах грянули». Но как бы ни были веселы воины, праздник проходит под тенью ужаса. Хродгар вспоминает, как часто давались великие клятвы победить чудовище, но всякий раз конец был один: на заре нового дня пиршественный чертог был залит кровью. Очевидное противоречие между печальным исходом прежних попыток и диким ликованием пира имело свое объяснение в том факте, что шум и веселье помогали избавиться от сомнений в победе. Пир для его участников был восстановлением удачи, утверждением веры в победу и способом заручиться поддержкой богов. Победа влетела в зал в тот самый момент, когда воины осушали свои чаши, и необходимо было схватить ее и крепко держать, чтобы она не вырвалась.