С точки зрения истории культуры очень важно отметить, что слово leikr, у англосаксов – lac (игра), – в германских языках могло означать и жертвоприношение. С другой стороны, для культуры характерно, что это слово является и синонимом борьбы. «Игра Хильд» – вовсе не поэтический образ; это выражение имеет более глубокий смысл. В те дни люди нередко предавались игре, и делали это самозабвенно – не жалея сил и не страшась увечий. Состязавшиеся и наблюдатели входили в игру не только телом, но и душой. Всякая игра должна была быть искренней и безудержной, в противном случае и люди томились бы от скуки. Чем яростнее было столкновение, тем больше удовольствия получали сами участники битвы и их зрители. «Они потешили нас, теперь мы потешим других», – сказал исландец после того, как двое сражавшихся избили друг друга так сильно, что один из них упал на поле боя мертвым.

В дни игрищ даже человек вне закона мог удостоиться чести быть принятым в состязание в силе и ловкости. Так, Греттир во времена изгнания явился на тинг и оказал собравшимся большую услугу, согласившись бороться с сыновьями Торда, которые не могли найти достойного соперника. Когда Греттир уходил, люди благодарили его за то, что он доставил им большое удовольствие («Сага о Греттире»).

Праздник сам по себе был событием, но, чтобы он запомнился надолго, должно было произойти нечто запоминающееся – таково было требование древних времен. В дни праздника люди собирались вокруг сказителя или певца, и те рассказывали о событиях прошлого. Возродить героические дела, битвы и победы – в этом и заключалась радость праздника. И недостаточно было просто ощущать присутствие удачи, нужно было показать людям, что она действует. Ее нужно было тренировать и демонстрировать. Поэтому на пир приносили меч и показывали всем; владелец восхвалял его, говорил, что он наделен особой удачей и позволяет ему снова и снова добывать славу в бою. Сокровища должны были подтверждать свою власть – в танце оружия, в конских боях, скачках, рукопашной схватке и других состязаниях. Но демонстрация силы ничего не значила, если не становилась испытанием и доказательством, во время которого хамингья напрягалась до предела.

Великой, поистине праздничной формой для достижения этой цели была клятва. Она проявлялась в своей самой впечатляющей форме во время тризны. Чтобы добиться своей цели, поминальный пир должен был включать в себя какой-то творческий акт. То, что пир был способом восстановления в правах, подчеркивал закон, который называл поминки легальной демонстрацией прав преемника; поэтому древнее слово, обозначавшее наследование – эрфа (erfa), означало одновременно выпить погребальный эль и принять наследство. Из описаний знаменитых в истории и легендах поминок по королю Свейну и королю Ингьяльду мы узнаем, что главным событием на таком пиру был кубок, выпитый в память об усопшем. В тот момент, когда выносилась чаша – брагар – и над ней произносились клятвы, наступал поворотный момент пира – клан обретал нового главу, и жизнь начиналась заново. В начале пира наследник сидел на ступеньке у трона, но, как только он произносил свою клятву и выпивал кубок, его провожали на то место, которое раньше принадлежало его отцу. «Только тогда он обретал право наследовать после него», «только тогда он вступал в права наследства и чести усопшего, но не ранее», – говорится в источниках.