Один из бойцов Варшавского гетто, присоединившийся к ним, взял в руки пистолет и, рассердившись, что он такой грязный, принялся его чистить.

Все – там было двадцать человек – спустились по лестнице, прихватили две буханки хлеба, бутыль воды и через печь перешли в бункер «Юного стража».

Тот оказался маленьким и еще не законченным. Теснота была немыслимой.

Они закрыли за собой печную дверь. Тонюсенькая струя воздуха поступала через дырку в ней. В бункере не было даже ведра. Хайку возмутило такое унизительное положение. Мочиться там же, где спишь, казалось худшей из всех жестоких пыток.

Их убежище находилось под пересечением двух улиц. Нацисты раз за разом входили в дом и обыскивали его. Они простукивали полы, пытались открыть печь, потом, выйдя на улицу, начали разрывать землю прямо у них над головами. Цви посмотрел на свой пистолет и велел варшавянину приготовиться.

– А вы все бегите, – скомандовал он остальным. – Убежите – ваше счастье, нет – беда.

Все затаили дыхание. В любой момент они вместе с бункером могли взлететь на воздух. Неумолчная фонограмма выстрелов.

Это продолжалось полных три дня. По десять раз в сутки.

Извне не приходило ни слова. Никакой возможности связаться с другими потайными местами ŻOB’а. Они опасались, что остались последними живыми евреями. Цви решил пойти проверить, что происходит в доме кибуца «Свободы». Хайка и товарищи испугались за него, своего обожаемого и уважаемого предводителя, брата, отца.

Но он пошел. Еще один жуткий день стучащих над головами молотков и заступов, «затаенного дыхания, смертельного страха и нервного напряжения». Нацисты трудились где-то прямо над ними три часа, вскрыли половину полов, кричали, чтобы они выходили. Поднялась паника. Хайка мобилизовала всю свою силу воли, чтобы успокоить товарищей. Шепотом велела: «На пол!» Все повиновались. «Я непроизвольно приняла командование на себя, – писала она впоследствии. – Моя единственная надежда была на леность нацистов, и они меня не разочаровали – ушли».

Цви вернулся – невероятное облегчение. Но у них не было достаточно припасов. Кончилась вода. Они приподняли люк. Услышали выстрелы. Где-то в прихожей. Выйти не представлялось возможным. Но без воды им все равно грозила смерть. Они открыли печную дверь, произведя тем самым «адский шум». Все застыли от ужаса. Цви, как всегда первый, вылез с еще одним мужчиной. Они вернулись с водой. Слава богу.

Но что дальше? «Сколько еще мы могли выдержать в этой темнице?» В ней было слишком душно. Люди слабели с каждым днем. «Что бы кто ни слышал об этом и каких бы ни видел картинок», как писала Хайка, на деле это был невообразимый ад.