– Фредди… – произнесла Ширин, словно опробуя имя на слух, и протянула руку. Если б молодой человек подал свою, они бы, наверное, ограничились рукопожатием, но он этого не сделал, и ладонь Ширин проследовала дальше, коснувшись его лица. Пальцы ее заскользили по бровям, носу, подбородку, и Ширин показалось, что перед нею предстал воскресший Бахрам. Глаза ее наполнилась слезами, она притянула к себе Фредди, и он, уткнувшись в ее плечо, тоже расплакался.

Потом он поднял голову, и стало видно, что покрасневшие глаза его горят диковатым огнем: будто избавившись от занавесей взрослости, они превратились в бездонные колодцы страдания, накопленного с детства.

– Я так ждал вас. – В голосе его слышался упрек. – Все думал, ну когда же вы приедете?

– Как ты мог знать об этом?

– Отец сказал. – Фредди улыбнулся. – Он говорил, мы с вами увидимся еще прежде месяца Голодных духов[73].

Заметив, как побледнела Ширин, Задиг знаком попросил его замолчать.

– Нет-нет, продолжай, – настояла Ширин. – Что еще он сказал?

Фредди ответил не сразу.

– Отец повелел вместе с вами ехать на Гонконг, чтобы на его могиле зажечь жертвенник в память о нем и маме.

Первое впечатление Захария от Сингапура было огорчительным: издали поселение выглядело этакой просекой в джунглях. Да и вблизи его облик не особо улучшился: выбравшись из шлюпки, что доставила с “Лани” к шаткому бамбуковому причалу, Захарий ступил на слякотную набережную Боут-Ки.

Однако город, больше смахивавший на рыбацкую деревеньку, был отнюдь не сонный. Едва сойдя с причала, Захарий очутился в толпе, которая вынесла его к открытому перепутью под названием Торговая площадь, окаймленному салунами, конторами шипчандлеров и брокеров, лавками, цирюльнями и прочими заведениями.

Углядев вывеску “Завтрак”, он зашел в харчевню, где спросил чай и бараньи котлеты, и в ожидании заказа взял газету “Сингапурские вести”, оставленную кем-то из посетителей. Взгляд его упал на заметку, начинавшуюся словами “Кое-где в городе розничная цена лучшего бенгальского опия поднялась до восьмисот пятидесяти испанских долларов за ящик”.

Захарий ошалело откинулся на спинку стула. Он-то надеялся сбыть свой опий по семьсот долларов, и то если повезет. А тут нежданно-негаданно такая удача!

Спешно заглотнув котлеты и запив их чаем, Захарий вышел из харчевни и уже по-новому взглянул на залитую солнцем площадь. Неужто в этом затрушенном городке дают столь высокие цены? Прям не верится.

Кто-то, тронув за локоть, вывел его из задумчивости:

– Доброго дня, мистер Рейд.

Резко обернувшись, Захарий увидел господина, с которым вчера познакомился на палубе “Лани”. Имя этого человека, одетого в тот же светлый полотняный костюм, не вспомнилось.