– Когда? Где?

– В снах. И нынче я сразу его узнал – тут нашли тело Бахрама Модди. В тот день вы же были здесь, э? Об этом я знаю от своего крестного, господина Карабедьяна.

Полетт вдруг вспомнила, что в то утро ей сказал Нил: А-Фатт – родной сын сета Моди.

– Я сочувствую вашей утрате, господин Ли.

В знак благодарности Фредди коснулся полей шляпы, и Полетт заметила, как сильно дрожит его рука. Видимо, он перехватил ее взгляд, потому что сцепил руки, словно пытаясь унять дрожь.

– Давайте на минутку присядем, мисс Полетт. – Фредди кивнул на тенистый пятачок под нависшей скалой. – Не могли бы вы рассказать, что происходило в тот день, когда море отдало тело моего отца?

Полетт не видела причин для отказа.

– Конечно, я расскажу все, что помню.

Усевшись на полянке, заросшей дикой травой, она поведала, как в тот памятный день спустилась к берегу и была ошеломлена тем, что один из индусов, сгрудившихся возле обнаженного мертвого тела, ее узнал.

– Нил?

– Да, только он просил не называть его этим именем.

Фредди кивнул, после чего надолго замолчал. Когда он вновь заговорил, голос его был напряжен и глух:

– Я вот о чем хотел спросить: вы не заметили веревочную лестницу, свисавшую с корабля?

Полетт вмиг поняла, что упустила важную деталь – ведь именно лестница привлекла ее внимание к шхуне. Помнится, еще возникла мысль: кому и зачем понадобилась спускать ее в воду?

– Да, верно, я видела лестницу на корме. А как вы узнали?

– Она тоже мне снится, ла, – сказал Фредди и дрогнувшим голосом добавил: – Не возражаете, если я покурю?

– Ничуть.

Полетт думала, он свернет цигарку, но из карманов сюртука появились длинная трубка и медная коробочка. Тотчас все встало на свои места – дрожащие руки, изможденный вид. Поняв, что перед нею опийный пристрастник, Полетт слегка отпрянула, однако с интересом следила за его манипуляциями.

После получения письма Захария она много размышляла об опии и его целебных свойствах. Письмо явилось страшным ударом, оно не только ранило, но заставило задаться вопросом: может, все радужные мечты и надежды были всего лишь иллюзией, несбыточной грезой? Она помнила, как в Ботаническом саду Памплемуса ждала Захария, и свой восторг от того, что заброшенный, запущенный сад выглядел воистину Эдемом, в котором произойдет счастливое воссоединение с ее Адамом. Она знала, что любовь их превзойдет даже историю Поля и Виржини, над судьбой которых так часто лила слезы, ибо их-то чувство свободно и будет радостно закреплено телесно. Здесь, в этом саду, она примет в объятья своего избранника, и под звездами они повенчаются душой и плотью, сотворив свой собственный мир, далекий от пут и требований света, сами решат свою судьбу, и тела их восторженно сольются, подчиняясь природному зову, который суть истинный, незамутненный смысл бытия.