Бродя по дому бывшего куратора сада, она увидала комнату, идеально подходившую для брачной ночи, и соорудила ложе на полу (в Эдеме же не было кроватей!), украсив его цветами, а окна – гирляндами из полыни. Она проплакала всю первую ночь, а потом другую и следующую, потому что возлюбленный так и не появился, но даже эти ночи были ей дороги, и она, часто их вспоминая, представляла долгожданное единение с любимым, всегда видевшееся на острове: оба в белых рубахах и штанах, они, истосковавшиеся по любви, мчатся навстречу друг другу.

Прежде она радостно погружалась в созерцание подобных картин, но после письма, объявлявшего о разрыве отношений и никак не объяснявшего причину столь резкой перемены, ее охватили стыд и отвращение к собственной глупой наивности, до того жгучие, что возникло желание отыскать какое-нибудь средство избавления от них. И сейчас она зачарованно следила за собеседником, который, разогрев чешуйку опия, вдохнул дым. Воздействие зелья проявилось тотчас: руки Фредди больше не дрожали, он успокоился, прикрыл глаза и, сделав два-три глубоких вдоха, вернулся к разговору:

– Так что с этой лестницей, мисс Полетт? Для чего она?

– Не знаю, я сама удивилась.

Фредди вяло улыбнулся.

– Возможно, мы это выясним, когда вернется “Анахита”.

– Она возвращается?

– Да, я это видел во сне.

Они сидели в дружелюбном молчании, и впервые за последнее время на Полетт снизошел покой. Догадываясь, что воронка в сердце Фредди еще глубже ее раны от письма, она чувствовала в нем родственную душу, с которой теперь ее связывали узы даже крепче тех, что возникли на “Ибисе”.

Еще минута – и Полетт обратилась бы с просьбой отведать опий, но тут появилась пришедшая за ней гичка.

Через неделю после ухода части эскадры капитан Смит, командующий южного фронта, решил, что сипаям пора оставить корабль и встать лагерем на острове Ша Чау.

Получив эту новость, Кесри возликовал, ибо после долгих месяцев на “Лани” просто не чаял оказаться на твердой земле. Однако радость его померкла после изучения местности, проведенного совместно с капитаном Ми.

Остров был недалеко от Гонконга – омываемый водами, которые чужеземцы называли Бухтой Тангу, он лежал на пути к устью Жемчужной реки. К югу от него виднелся скалистый остров Линтин, к северу – мыс Тангу, на котором подразделение китайских солдат занималось боевой подготовкой. Продуваемый ветрами Ша Чау был невелик и гол: ни кустика, ни деревца на трех невысоких холмах. Менее приветливое место было трудно представить, но приказ есть приказ и обсуждению не подлежит.