Черти дрались между собой из-за женщин, из-за вина. На глазах у Шарпа двое португальцев закололи штыками британского сержанта, выволокли из-под него женщину и потащили в дом. Позади плелся, заходясь в плаче, ее ребенок, но дверь захлопнулась, ребенок остался на улице. Лицо Харпера исказила ярость. Ирландец пинком распахнул дверь и вбежал в дом. Прогремел выстрел, пуля расщепила оконную раму, потом из дома один за другим вылетели португальцы. Харпер подхватил ребенка, занес в дом и как мог запер дверь. Пожал плечами:

– Все равно другие до нее доберутся.

Куда дальше? Две улицы вели вверх, та, что пошире, – налево, и Шарп побежал по ней, сквозь ад, расталкивая беснующуюся солдатню. В одном месте улица была засыпана серебряными монетами, никто их не подбирал. Весь город был отдан на милость победителей, те вышибали двери, и милости ждать не приходилось. Очень немногие вели себя благородно, вступались за женщину или за семью, но благородных убивали. Убивали и офицеров, пытавшихся остановить разбой; от дисциплины не осталось и следа, Бадахосом правила толпа.

Харпера и Шарпа оглушили крики, толпа голых, вопящих, брызжущих слюной женщин притиснула их к стене. Женщины выбегали из распахнутых дверей, монахиня что-то кричала им вслед, но все новые женщины выскакивали на улицу, и Шарп понял, что открылись запоры сумасшедшего дома. Солдаты с гиканьем бежали к помешанным. Один тянул к себе монахиню, другой вскочил на спину голой бабище, ухватился за ее спутанные волосы, как за поводья; товарищи оттаскивали его, всем хотелось покататься на безумной.

– Сюда, сэр! – указал Харпер.

Впереди высилась громада собора, в ночном небе четко вырисовывалась зубчатая колокольня, колокола вызванивали немыслимую какофонию – это пьяные солдаты дергали веревки, возвещая победу.

Харпер и Шарп остановились в конце улицы перед собором. Налево открывалась большая площадь – пламя пожара освещало творящийся на ней разгул, налево уходила темная аллея. Шарп побежал туда, но его схватили за руку. Он обернулся и увидел девушку, которая со слезами дергала его за рукав. За ней гнались, и преследователи уже настигали, когда она вцепилась в высокого человека, которого, казалось, не затронуло общее безумие.

– Сеньор! Сеньор!

Мучители в мундирах 43-го полка бежали к девушке. Шарп размахнулся палашом, отсек одному руку; остальные навели штыки; девушка держала мертвой хваткой. Шарп снова размахнулся, но штыки вынуждали пятиться, и тут между ним и нападающими возник Харпер. Он размахивал семистволкой, как дубиной, и преследователи отступили.