Но теперь у бригады Лу появился свой собственный враг, малочисленный, но жаждущий что-то доказать. Шарп провел Ирландскую королевскую роту сначала через кусты, потом через огородик с засохшими бобами, пересек еще одну насыпь и со всех ног побежал к флангу ближайшего серого батальона.

– Прикончим их! – выкрикнул Шарп. – Прикончим гадов!

Только такой боевой клич, страшный, дикий, годился для Ирландской королевской роты. Лишь набросившись на противника со свирепостью изголодавшегося зверя, она могла рассчитывать на успех; в противном же случае она была бы отбита и разгромлена. Исход схватки зависел от ярости и жестокости.

– Убьем ублюдков!

Голос звучал хрипло, с отчаянным надрывом из-за засевшего в Шарпе страха. От этого страха сводило живот, но Шарп давно понял, что враг боится ничуть не меньше и что дрогнуть – значит обречь себя на поражение. Путь к победе в этом бою один: надо как можно быстрее пересечь открытое пространство, где тебя могут убить из мушкета, и сойтись врукопашную. Низвести правильный бой до уровня уличной драки.

Поэтому он командовал, призывал и ободрял, хотя в голове и билась предательская мысль: не подведет ли храбрость, не придется ли прятаться в руинах. Но и думая об этом, он старался оценить силы противника. Прямо перед Шарпом открывался заполненный французами переулок, слева тянулась низкая ограда сада. Несколько серых перебрались через ограду в сад, но большинство шло переулком к центру деревни, где кипело сражение.

Шарп двинулся к переулку. Кто-то из французов обернулся и выкрикнул предупреждение. Другой выстрелил из мушкета, и вход в переулок заволокло белым дымом.

А в следующий момент Шарп врезался в заднюю шеренгу серых и заработал палашом.

Первый же физический контакт принес огромное облегчение, высвободив ужасную энергию, которую Шарп направил в заточенный для убийства клинок. Справа и слева бежали его гвардейцы с мушкетами наперевес. Они кричали и кололи штыками – люди, в которых страх переродился в безумие варваров. Часть гвардейцев взялась очищать сад, тогда как Донахью пробивался в другой переулок, ниже по склону.

Поначалу бой походил на обычную массовую потасовку, и если в первые секунды солдатам Шарпа показалось, что все не так уж и трудно, то лишь потому, что они атаковали задние шеренги, где собрались люди, менее склонные драться как звери в узких закоулках. Но чем дальше пробивались гвардейцы, тем ближе они оказывались к лучшим бойцам Лу и тем ожесточеннее становился бой. Сообразив, что происходит, здоровенный усатый сержант прорвался через шеренги назад и принялся наводить порядок. Он орал, раздавал оплеухи, заставлял трусов повернуться и пустить в ход штыки. Но вдруг его голова дернулась и как будто выстрелила красным туманом. На самом деле стреляли Хэгмен и Купер, забравшиеся на крышу, откуда могли вести прицельный огонь.