Глава 26

День выдался на редкость жарким, даже для июля. Близился вечер. Маршал прятался в лесочке близ города Шомон-сюр-Эпт, во французской части спорной области Вексен. Тут же скрывались и сто его воинов, в основном простые солдаты. Боевые порядки растянулись примерно на четверть мили, пересекая дорогу на Париж. Не желая раздувать столкновение, чтобы не получить второй Шатору, недавно прибывший из Англии Генрих держал большую часть своих войск в Нормандии. Отряды вроде находившегося под началом у Маршала представляли собой исключение. Их засылали на земли Филиппа, чтобы сеять страх и тревогу. Небольшие, подвижные и почти неуловимые, они способны были опустошить немалые по площади земли.

И тем не менее, подумал Маршал не без удовольствия, им довелось повстречаться и с солдатами Филиппа. Шесть дней скачки и набегов. Сожжены три деревни, совершено нападение на город, взята одна маленькая крепость. Там пленили два десятка французских воинов, в том числе двух рыцарей и с полдюжины жандармов. Жертвы среди мирного населения были невелики – меньше сотни человек навскидку. Захвачены и угнаны несколько сот коров и овец. Животные наверняка уже прибыли в Нормандию, чтобы стать провизией для главных сил Генриха в Алансоне.

Потери Маршала оказались легкими: один убитый, двое тяжело раненных. При таком положении дел набеги могли продолжаться до осени, но лучше бы король и Филипп мирно договорились. Маршал был мастером ведения подобной войны, но на дух ее не выносил. Жечь амбары и отбирать у крестьян еду – работа для рутье, не для рыцаря. Но раз Генрих приказал, его дело – подчиняться. Нападение на Шомон-сюр-Эпт, более крупную цель, чем все предыдущие, станет для Филиппа отчетливым напоминанием о том, что все его владения уязвимы.

– Маршал! – раздался гнусавый голос Джона.

Уильям вздохнул. Репьем в его штанах были не французы, а младший сын короля. Генрих настоял, чтобы Джона взяли сюда, сказав Маршалу, что юнца следует поучить военному искусству, ведь в Ирландии он терпел сплошные поражения. Для Маршала все было ясно, как день, вот только Генрих отказывался видеть. Однажды у Джона, по его словам, захромал конь. В другой раз куда-то делся его любимый шлем. Оправдания находились постоянно. Под руководством Маршала, сказал король, Джон примет участие в настоящем деле и, даст Бог, заслужит немного славы.

– Маршал!

Уильям вздохнул. Он велел шуметь как можно меньше, чтобы французы их не услышали, но это не мешало Джону орать, как торговке на рынке. Маршал развернул коня в том направлении, откуда доносился голос принца, и поскакал по тропе между жандармами и деревьями. Увидев Джона, он вскинул руку: