Во время пребывания в Стригуиле я не питал к Изабелле никаких романтических чувств: она была ребенком, а я – взрослым юношей. Однако между нами возникла настоящая дружба. Мне не нравилось, что Изабеллу отдали Маршалу, годившемуся ей в отцы. Я дурак, сказал я себе: Ричарду даже в голову не придет считать меня парой для нее, а у меня есть Беатриса, чтобы волочиться, и Алиенора, чтобы вздыхать о ней. После этого я обратился мыслями к увеселениям по случаю коронации.

– Они продлятся не один день, – сказал я Рису. – Вина будет больше, чем можно выпить, притом хорошего. Как только головы у нас перестанут гудеть, начнутся настоящие приготовления к Крестовому походу.

Парень пробормотал что-то на валлийском.

– Ожидание почти закончилось, – добавил я.

– Я не успокоюсь, пока вдали не покажется берег Утремера, сэр, – ответил он.

– Правда в том, что это будет еще не скоро, – согласился я, во многом разделяя его чувства.

За время постоянных междоусобиц в Аквитании и бесконечной розни в семье Ричарда я смертельно устал. Сегодняшний друг завтра мог превратиться во врага, и наоборот. В Утремере у нас хотя бы будет общий противник, сарацины. Я бросил на Риса лукавый взгляд.

– Раз ты так торопишься на корабль, то потеряешь не так много, если пропустишь коронацию?

На лице Риса отразилось возмущение.

– Я семь последних лет сражался за герцога, сэр. И хочу видеть, как на его голову возложат корону.

– Это была шутка, Рис, – успокоил я его, подмигнув.

Он снова что-то буркнул, но по его губам пробежала улыбка.

Добравшись до королевского дворца в Винчестере, Ричард соскочил с коня, стройного буланого жеребца. Филип проворно спрыгнул со своей лошади, чтобы подхватить брошенные герцогом поводья.

– Ты со мной, Джон! – крикнул Ричард. – Вы, Роберт и Руфус, тоже.

Обрадованный оказанной мне честью и негодуя на Фиц-Алдельма – как, по всей видимости, и он на меня, – я препоручил Поммерса заботам Риса и поспешил за Ричардом и Джоном, уже проделавшим полпути по коридору вслед за дородным, запыхавшимся майордомом. Наши башмаки почти не стучали по каменным плитам пола, пока мы шли к покоям королевы. То была одна из золотых клеток, в которых Генрих держал супругу, но, когда король скончался и пришло письмо от Ричарда, ее выпустили.

– Здесь, сир, – сказал майордом, собираясь постучать.

Отстранив его, Ричард стукнул один раз и открыл дверь.

– Мама?

– Иисус сладчайший! – послышался мелодичный голос. – Ричард?