Еще один час на жаре остался позади. Мы к этому времени проделали две с половиной мили, а враг по-прежнему скорее беспокоил нас, нежели нападал.

Пехота несла потери, но небольшие: толстые гамбезоны жандармов, тяготившие их в жару, хорошо защищали от стрел.

Ричард ехал, погруженный в глубокие сомнения. Наконец он изрек, что молот едва ли упадет на нас здесь, в передовом отряде. Мне тоже пришла в голову эта мысль, однако неприятель не спешил терзать и другие части колонны. Даже в замыкающем отряде герцога Гуго и его рыцарей, прикрывавшем обоз, наскоки сарацин были не слишком сильными.

— Что за игру ведет Саладин, сир? — спросил я, раздраженный невыносимой жарой.

— Надеется измотать нас. Ждет, когда мы устанем, потеряем силы. Мощный натиск непременно произойдет — непонятно даже, почему он не предпринял его в первый день нашего похода.

— Хитрый дьявол, сир, — промолвил я, грезя о сером дождевом небе Ирландии, которое так ненавидел в бытность мальчишкой.

— Так и есть, Руфус. — Ричард утер пот с лица. — Вот почему нам следует быть терпеливыми, как паук, поджидающий муху в своей паутине.

Пауку не в пример легче, ему не приходится переносить таких страданий, как нашим воинам, уныло подумал я. Тучи вражеских стрел. Нестерпимая жара. Неутолимая жажда.

Из-за трудных условий сложно было судить о ходе времени. В отсутствие церковных колоколов приходилось следить за положением солнца. Протянулся еще час, тягучий, как застывающая штукатурка. Мы ехали, наши кони твердо ступали по иссушенной земле. Пыль облаками окутывала нас, покрывала с головы до пят, вызывала першение в горле. Мамлюки налетали и рассыпались, в точности как слепни. Сарацинские музыканты, не показываясь на глаза, беспрестанно донимали нас разноголосием звуков. Жандармы ближайшей к берегу колонны менялись местами — отряд за отрядом — с теми, кто особенно страдал от внимания сарацин.

Во время затишья мы останавливались, чтобы скакуны могли напиться и какое-то время не нести нас. Рису пришла в голову блестящая мысль — заказать скорняку поилку из двойной промасленной кожи. Когда король увидел ее, аккуратную, размером в половину обычной каменной, то распорядился снабдить такими же каждых двух рыцарей. Я делил свою с Ричардом и вез ее притороченной к седлу вместе с деревянными рейками такой длины, чтобы вставлять их в поилку и придавать ей нужные очертания. Я проворно собрал ее и вылил половину меха воды в образовавшуюся прямоугольную, похожую на ящик полость. Бедняга Поммерс так хотел пить, что, не держи Ричард поводья, сбил бы меня с ног, стремясь скорее добраться до теплой, как кровь, влаги.