— Каково расстояние от Яппы до Иерусалима, сир? — полюбопытствовал Генрих Блуаский.

— Примерно тридцать пять миль, — ответил Ричард. — Не так далеко. И там не везде пески, как я думал прежде. Но не заблуждайтесь: это самый тяжелый отрезок пути. Колодцы наверняка будут отравлены, враг станет поджидать нас за каждым холмом или рощицей, жара сделается еще невыносимее. Никогда еще не доводилось нам сталкиваться с такими испытаниями.

Вовсе не устрашенный, король прямо-таки рвался в бой. Завладевшая им кипучая страсть, его могучее обаяние были заразительными. Я уже чувствовал, как солнце печет кожу, пока я скачу рядом с ним, видел бегущих от нас сарацин, ощущал ликование при виде того, как высокие стены Иерусалима впервые открываются нашим взорам и я благоговейно преклоняю колени в храме Гроба Господня. Глядя на лица окружающих меня людей, я видел на них отражение такого же пыла.

— Я забежал вперед и забыл поведать о том, с чем нам придется иметь дело до того. Между нами и Яппой — восемьдесят миль. Нашим уделом будут не только жара, пыль и трудности похода. — Ричард махнул рукой в сторону гор на востоке. — Где-то там Саладин со своим войском поджидает нас, как кот у мышиной норки. Его мамлюки два последних дня наблюдают за нами. Султан точно знает, где мы находимся и какой дорогой двинулись поутру. Вопрос не в том, нападут ли проклятые язычники, а в том, когда они это сделают.

Повисла напряженная тишина. Нарушил ее лай шакала: пронзительный звук, от которого волосы на моих руках встали дыбом.

— Каков ваш замысел, сир? — спросил я.

Глаза Ричарда блеснули в свете звезд, и он принялся объяснять.

Часть IV. Август 1191 года — октябрь 1192 года

Часть IV. Август 1191 года — октябрь 1192 года

Глава 23

Глава 23

Вскоре после рассвета двадцать пятого августа мы продолжили двигаться на юг: впереди — заслон из нескольких сотен жандармов, дальше — передовой отряд во главе с Ричардом, рядом с которым ехали рыцари, придворные и сотня простых воинов. Какую гордость испытывали мы, какое чувствовали воодушевление! И как быстро стихли наши разговоры, едва началась жара и на теле, под тяжелым доспехом — хауберком и кольчужными штанами — выступил густой пот. Если бы не сюрко, полушутливо сказал я королю, мы бы сварились заживо в своей стальной скорлупе.

Почти сразу за нами, под охраной нормандских рыцарей, ехала повозка с королевским штандартом. Здоровенную четырехколесную штуковину тянули двенадцать лошадей. То была обитая железом платформа, на которой установили флагшток высотой с корабельную мачту, тоже покрытый железными листами. Наверху развевалось королевское знамя — золотой анжуйский лев на алом поле, — поднятое достаточно высоко, чтобы его было заметно издалека. Когда не мешала пыль, воины, видя его, убеждались, что Ричард жив и по-прежнему отдает приказы.