— Речей было в изобилии, — ответил сарацин. — Обе стороны много говорили… и мало делали.

Это была горькая правда, но тем не менее все рассмеялись, вспомнив, как я описывал игры обеих сторон. Саладин хотел, чтобы Ричард отложил нападение на Иерусалим или на Аскалон, понимая: как только наступит зима, а до нее оставалось не так много времени, военные действия придется приостановить до весны. Король, со своей стороны, хотел убедить Саладина, что намеревается вторгнуться в Египет. По его рассуждению, если бы султан поверил, то пошел бы на значительные уступки, желая предотвратить угрозу.

Многое должно было произойти, чтобы подвигнуть Ричарда к переговорам о мире. Причин насчитывалось несколько. Главной оказался наш труднейший переход из Акры. Кроме того, после нашего выступления из Шинона минуло пятнадцать месяцев, а конца и края кампании не было видно. Король все сильнее тревожился за свою державу, которой угрожали Филипп Капет и его собственный брат Джон. Из Англии уже несколько месяцев не поступало вестей, но это ничего не означало. Как выразился король, братец Джон не из тех, кто будет сидеть сложа руки.

— Мы, франки и мусульмане, истекаем кровью. — Он стал излагать мне содержание письма, которое собирался направить Саладину после приезда из Акры. — Страна полностью опустошена, слишком много имущества и жизней растрачено с обеих сторон. Пришло время положить этому конец. Главные вопросы — Иерусалим, Крест и земли. Если придем к соглашению по ним, моя цель здесь будет достигнута. Мы сможем вернуться домой, Руфус.

Домой, подумал я. Он, быть может, вернется, но не я. Эта мысль давно билась у меня в голове и стала не такой настойчивой, хотя признавать это было тяжело. Возвращение в Кайрлинн было моей заветной мечтой с того самого дня, как двенадцать лет назад я сошел на землю в Стригуиле. Признаться, что у меня нет особых причин возвращаться, ведь все мои близкие родичи давно умерли, означало поставить под сомнение свое самосознание как гордого ирландца. Но мысль о том, как я сижу в холле в Кайрлинне у дымного очага, а холодный ветер и дождь гуляют над морем, и так добрые полгода, уже не вдохновляла. Немногие товарищи в Ирландии, пережившие разорительное нашествие англичан на мои родовые земли — оно произошло, пока я был заложником в Уэльсе, — давно привыкли жить под ярмом у завоевателей.

Мне суждено стать господином сломленных людей, размышлял я, правителем пустынного куска земли, вечно раздираемого борьбой между Лейнстером и Ольстером. Я корил себя за саму эту мысль, такой предательской она выглядела, и все же не мог отрицать правду. Будучи верным соратником Ричарда, я обрел благополучие, положение и почет. Немногие находились в такой милости у короля. Еще меня любила его сестра Джоанна. Не было причин опасаться, что положение дел изменится. В то же время, покинув двор, я мог принять обещанный Ричардом титул лорда Кайрлинна и все полагающиеся пожалования. Но от прочего пришлось бы отказаться.