Царство смерти, в котором мы были государями.

Все глубже врубались мы в толпу мамлюков, убивая, калеча и сея панику.

При всей своей многочисленности турки не могли нас остановить. Мы пришли убивать, и никто был не в силах устоять перед нами.

Как стая птиц, легко меняющая направление, мамлюки, подчиняясь врожденному чутью, повернулись и побежали. Я не слышал приказов или сигналов, возвещавших отступление. Мгновение назад враги окружали меня, в следующий миг я уже видел только спины всадников и хвосты лошадей. Пока я моргал, стряхивая с ресниц пот, брешь между мною и ближайшими мамлюками выросла вдвое. Еще пара секунд, и нас уже разделяло шагов сто. Повсюду их товарищи делали то же самое. В моей душе облегчение и восторг боролись с желанием кинуться в погоню и снова обагрить клинок.

— Удирайте! — Ричард находился рядом, слева от меня. — Удирайте, безбожники!

— Победа, сир! — вскричал я. — Вы это сделали!

Шлем с красным гребнем повернулся.

— Мы это сделали, Руфус, — сказал король. — Мы.

С сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, я отсалютовал ему клинком. Его признание было для меня дороже победы, одержанной над превосходящими силами врага.

— Я никогда не причинил бы вреда моей сестре, — сказал он ни с того ни с сего.

— Я понял это, сир.

Как мне показалось, это стояло ближе всего к тому, что можно счесть извинением.

Вот так восстановилась моя дружба с Ричардом. Подозревал он нас с Джоанной или нет, я не знаю — об этом не говорилось. Все было прекрасно в мире, и я внушал себе, что даже если дни, которые придут вслед за случившимся на дороге в Бомбрак, не будут безоблачно счастливыми, они хотя бы не сулят беды.

Если Бог слышал эти мои слова, то, видимо, смеялся.

Дождь начался седьмого ноября и после этого хлестал без остановки. Плотные серые тучи ползли над землей так низко, что окутали ее, словно саваном. Из них на войско капала, лилась, текла вода. Несколько раз шел снег. Днем штормовой ветер норовил сбить нас с ног, а ночью — сорвать палатки. Дороги, и без того грязные, превратились в непролазную трясину, по которой повозка могла проехать лишь при условии, что дюжина сильных мужчин будет толкать ее от одного островка мокрой травы до другого. Мы радовались, когда удавалось проделать две мили за переход. Зачастую выходило меньше.

В последнюю неделю ноября переговоры с Саладином прервались и, по взаимному молчаливому согласию, не возобновились. Вражеский полководец отбыл на зимние квартиры в Иерусалим, мы же дошли до города Рамла, проделав меньше половины пути до цели. Там нам предстояло пробыть месяц с лишним, а возможно, и до весны. Ужасные условия не облегчали жизнь, как и ливни. От дождей и бесконечной сырости заболевали люди и животные, одежда постоянно была влажной, оружие и доспехи ржавели. Даже солонина гнила в бочках. Удивительно, что боевой дух оставался высоким. Сопровождающие войско священники громко и красноречиво вещали о награде, которая с недели на неделю ожидает нас в Иерусалиме. Слухи дошли до Яппы; отставшие и лежавшие там больные потянулись на повозках в наш лагерь, предвкушая, как вскорости поклонятся святой гробнице.