Я поймал брошенный им мех, отсалютовал королю, попил, потом вручил мех Торну. Тот, сделав глоток, передал вино де Бетюну.

Мы — братья по оружию, подумал я с суровой гордостью. Связанные дружбой и кровью.

И это наш час.

Саладин, благородный враг, умел быть и безжалостным, а его воины отличались дикостью. Вернувшись в город, мы обнаружили, что турки перерезали всех тамошних свиней — эти животные считаются у мусульман нечистыми — и навалили кучи туш. Затем, сознательно желая нанести оскорбление, бросали поверх вонючих свиней тела убитых защитников. Взбешенный Ричард приказал предать тела христиан земле подобающим образом, а на их место положить трупы сарацин и оставить их гнить вместе со столь презираемым ими скотом.

Лагерь мы разбили вне стен. Вопреки всем нашим просьбам, Ричард наотрез отказался размещаться внутри Яппы.

— Пусть Саладин идет и найдет меня, — заявил он.

В течение трех следующих дней мы все — король, рыцари, простые солдаты — восстанавливали поврежденные укрепления. Покрытые известковой пылью, обгоревшие на солнце, со сбитыми в кровь пальцами, мы трудились от рассвета до заката. К нашему удивлению, на корабле с частью сил прибыл Генрих Блуаский. Выяснилось, что сарацины преградили ему путь на юг под Цезареей, вынудив плыть морем. Подобно Ричарду, он лично принялся отстраивать стены. В войске обоих уважали за это.

Поскольку обеим сторонам требовалось перевести дух, возобновились переговоры. Далеко они не зашли и прервались после заявления Ричарда, что, если мир будет заключен в течение шести дней — христиане при этом останутся хозяевами Аскалона, — он не будет проводить тут еще одну зиму и вернется на родину. Саладин язвительно ответил, что отказаться от Аскалона не может и Ричарду в любом случае придется зимовать в Утремере, иначе он, султан, отвоюет у него все захваченное.

К четвертому августа укрепления приобрели вид, внушавший надежду на то, что они выдержат неизбежную осаду. Словно шакалы, привлекаемые запахом падали, турки начали выползать из гор, в которые их загнали. Тысяча за тысячей становились они лагерем в миле от наших позиций. Численный перевес противника был жутким. Отставшие восемь кораблей пока не подошли, как и главные силы Генриха. Что до коней, мы перерыли весь город, но разыскали всего пятнадцать. Такого собрания жалких и наполовину заморенных голодом кляч никто никогда еще не видел, но других не было. Ричард приказал пошить им всем стеганые попоны, чтобы хоть как-то защитить животных от сарацинских стрел.

Помнится, я просил, даже умолял, чтобы король покинул в тот день лагерь и укрылся за крепостными стенами, дававшими хоть какую-то защиту.