– Ты знаешь толк в голубях? – не поднимая головы, спросил Барбаросса. Его внимание было поглощено чтением записки, но краем глаза он все-таки следил за гостем и отметил необычность его поведения.

– Немного, – уклончиво ответил Сантьяго. Он никак не мог глубоко вздохнуть, каменная перепонка возникла под ложечкой и мешала набирать полную грудь воздуха.

– Что это ты побледнел? – спросил Барбаросса, закончив чтение и переведя глаза на Сантьяго. – Мальвазия подкосила после бессонной ночи?

– Наверное, – пробормотал Сантьяго. – Я, пожалуй, прилягу.

– Давай, оторвись с завалом, а мы пока поднимем паруса и начнем погоню. Думаю, раньше завтрашнего утра «Санта-Нинья» не покажется на горизонте, так что, гранд, можешь отсыпаться. Окно не закрывай, голубь отдохнет, поест и улетит.

Он хлопнул гостя по плечу и вышел из каюты. Сантьяго упал на кушетку лицом к переборке, закрыл глаза и попытался привести в порядок обуревающие его мысли.

«Отец помогает пиратам, Барбаросса называет его „мой человек“! Как такое могло произойти, уму непостижимо! И главное – зачем? Какая отцу от этого польза или выгода? Как это какая? Все просто, теперь я понимаю, почему ни один корабль с грузами гранда де Мена не подвергся нападению! Педро не раз смеялся, что его отец ходит на заговоренном корабле, и все матросы хотят служить под началом капитана Сидонии.

И понятно, почему он сам возится с голубями, сам убирает помет и задает корм. А я-то, дурак, спрашивал его, пристало ли гранду чистить голубятню? Надо было спросить, пристало ли гранду предавать родину?

Впрочем, а я что сейчас делаю? Разве мое пребывание здесь не такое же предательство? Погоня на пиратском корабле за военной караккой Испании, как по-другому это определить?»

Острая, точно шип кустарника, мысль пронзила мозг Сантьяго, и он что было сил хлопнул рукой по кожаной обивке кушетки.

«Отец уже направил Барбароссу в погоню за похитителями Ферди. Иначе зачем бы он посылал весть, куда ушла „Санта-Нинья“? Поэтому пират так легко согласился на мое предложение и даже не потребовал денег. Разумеется, он же думает, будто я с отцом заодно! И в каюте у себя принимает именно поэтому».

Сантьяго вдруг сел на кушетке. Ему стало жарко.

«На „Гвипуско“ Барбаросса отпустил меня после того, как услышал имя отца. Конечно! Он же мог запросто расправиться со мной своим „скорпионом“ или не остановить пиратов, когда те потащили меня к планширу. Вот почему в шлюпке оказались деньги, вдоволь воды и провианта. Черт подери, теперь все становится на свои места!»

Сантьяго вскочил с кушетки и возбужденно прошелся по каюте.