‘Мне жаль тебя’ - сказала Юдифь с таким безразличием, что эти слова прозвучали еще более красноречиво.

Канюк наклонился вперед и облил каждое свое слово ядом. - ‘Не жалей меня, девочка. Оставь свою жалость при себе.’

Они отплыли от "Пеликана" на корабельном баркасе, проплывая по сети притоков, пронизывающих прибрежную полосу пышной растительности, лежащую между сушей и морем. Водные пути были более запутанными и извилистыми в своих изгибах, поворотах и пересечениях, чем любой лабиринт, который мог бы придумать человеческий разум, но Канюк и Перейра, седобородый ветеран, державшийся с достоинством офицерского чина, плыли как могли. Они использовали полоски холста, привязанные к ветвям мангровых деревьев, которые росли вдоль берегов реки, чтобы отметить свой путь, так что если они снова увидят эти полоски, как это часто бывало, то поймут, что они, должно быть, повернули назад. Иногда они спорили, в какую сторону идти. Иногда они указывали то на один проход, то на другой, кивая в знак памяти и отдавая приказания человеку у руля.

Там, где потоки замедлялись и расширялись в лужи, они видели огромные, раздутые тела гиппопотамов. По приказу Канюка матросы зарядили мушкеты и зажгли запальный шнур, прежде чем дать страшным тварям широкий проход. Юдифь хорошо знала их, так как часто встречала на водных путях Южной Эфиопии. Однако Энн никогда не видела их раньше и не могла понять, почему человек в маске принял такие меры предосторожности, а африканцы выглядели такими испуганными.

- Посмотри на них, - хихикнула она. - ‘Просто лежат там, покачивая головами вверх-вниз, наполовину в воде, наполовину над водой. Все, что вы можете видеть, - это их глаза и носы, торчащие из реки. Так забавно, как глупо дергаются их уши. И посмотри! У одного из них на голове стоит птица!’

‘Ты бы не стала смеяться, если бы одна из этих тварей когда-нибудь напала на тебя, - сказала Юдифь. - Разъяренный самец или самка с детенышем даже не подумают напасть на эту лодку. Но на суше мало кто может их обогнать, а с этими огромными челюстями они могут разрубить тебя пополам одним укусом.’

В этот момент один из бегемотов зевнул, обнажив огромные нижние зубы, изогнутые и заостренные, как топор вождя, и улыбка исчезла с лица Энн.

И все же наибольший риск для жизни исходил не от могучих атакующих зверей, а от полчищ насекомых, которые преследовали их, особенно ночью, жаля и кусая так, что любая открытая кожа вскоре покрывалась опухшими красными укусами.

По крайней мере, они хорошо питались. Рыба, устрицы и крабы были в изобилии. Носильщики охотились на водоплавающих птиц с луками и стрелами и собирали сладкий мангровый мед. С высоких белых мангровых деревьев, растущих ближе всего к морю, Юдифь сорвала толстые, кожистые, оливково-зеленые листья, раздавила их и добавила к своей вечерней трапезе, чтобы облегчить спазмы в желудке. Она собрала незрелые плоды и размазала их мякоть по укусам насекомых, которые покрывали ее тело, особенно голени, а заостренные ветки использовала как зубочистки.