На второй день в устье реки один из матросов подстрелил жирное серокожее существо, похожее на тюленя с дельфиньим хвостом и нежным лицом, с глазами печальными и милыми, как у собаки, и ртом, изогнутым в постоянной улыбке. - ‘Это называется дюгонь, - сказал им Канюк в необычно общительный момент. - Они едят морскую траву. Осмелюсь предположить, что вы обнаружите, что это достаточно хорошая еда.’

Потребовалось пять человек, чтобы затащить раненое существо, на лице которого застыло выражение покорности и недоумения, на лодку, где они забили его до смерти дубинкой. Они разделали его и посолили мясо, которое, как и обещал Канюк, хорошо кормило их в течение нескольких дней, и матросы спорили за каждым приемом пищи о том, на что оно больше похоже - на говядину или свинину.

Однако к тому времени, когда был съеден последний кусок мяса дюгоня, они уже давно покинули лодку, так как вода была уже недостаточно глубока, чтобы быть судоходной, и им пришлось идти дальше пешком, пересекая приливные отмели и чаще всего пробираясь по колено в солоноватой грязи и воде. Из маленьких, крепких, черных мангровых зарослей в более глубоких местах илистых отмелей люди срезали ветки, которые сжигали, чтобы прокоптить и таким образом сохранить пойманную рыбу.

Отряды белоголовых обезьян щебетали при их появлении. Змеи и другие рептилии соскальзывали с их пути, шлепаясь в воду вокруг них. По ночам над головой жужжали летучие мыши, а днем они часто слышали хлопанье крыльев и гудение цапель, уток и гусей, потревоженных их прохождением. Время от времени мимо них проносился мангровый зимородок, похожий на стрелу и расплывающийся ярким пятном.

Но шли дни, и никто не мог сказать, куда они направляются и каковы намерения Канюка. Все, что знала Юдифь, - это то, что каждый шаг вперед, лишающий ее сил, уводил ее все дальше от Хэла. Но, по крайней мере, она хоть что-то выиграла от этого мрачного, потного путешествия по болотам. Один из португальских моряков срезал с дерева прямую ветку, чтобы использовать ее в качестве рыболовного копья. Используя свою саблю, он разрубил палку до острого конца, когда один из неуместных ударов оказался слишком глубоким и кончик отломился. Когда он поплелся искать другую ветку, ругаясь на ходу, Юдифь вытащила из грязи острый маленький кол и спрятала его под юбку.

Это было не очень хорошее оружие. Оно не защитит ее ни от меча Канюка, ни от мушкетов матросов. Но это было что-то ее собственное. И это дало ей крошечный лучик надежды.

***

"Мадре де Деус" бросила якорь в бухте у Келимана, и всех рабов согнали на палубу, где они в страхе и неуверенности ожидали своей очереди сойти на берег. Они плыли по двенадцать за раз, но не на баркасах самого торгового судна, а на лодках, приплывающих с берега.