Я заорал что было силы:

– Эй, на палубе! Здесь я, живой!

«Дед» наклонился над люком.

– В трюме! Кто там есть?

– Я!

– Кто «я»?

– Да я же, «дед»!

– Ты чего там делаешь? Вылазь.

– Не могу, бочками задавило.

– Черти тебя туда занесли?

«Дед» полез в трюм, сапоги его застучали по скобам.

– «Дед», не лезь дальше!

Но он уже плюхнулся в воду. Выругался, полез ко мне, стал раздвигать бочки.

– Сильно льёт, Алексеич?

– Сейчас помалу. Я спиной держу.

– Так, – сказал «дед». – Затычку изображаешь? Ну, потерпи, милый. Да поберегись – шов дышит, может тебя защемить.

– Ага, спасибо. Буду знать.

«Дед» вылез, закрыл люковину. Опять мне стало страшно. Но там уже какая-то беготня пошла. Пробили водяную тревогу – протяжными гудками и колоколом. Вся палуба загремела от беготни. А я уже совсем закоченел, уже под куртку просочилось до плеч, и локти сплошь избило.

Кто-то опять люковину отдраил:

– Сень, жив там?