Шурка Чмырёв.

– Жив, но бедствую.

– Хреново, значит, тебе живётся? Курить небось охота?

Вот, самый верный вопрос задал человек. А я и не знал, отчего мне так хреново.

– Сейчас покуришь. Смена тебе идёт.

Шурка спрыгнул в воду и охнул. За ним ещё кто-то. Вытащили несколько бочек из-за переборки, пошвыряли в воду. Кто-то начал ко мне протискиваться.

– Сень, ты там особенно не расстраивайся, ладно? Всё починим, всё наладим… – Это Серёга Фирстов. – Э, ты там не молчи. Нам твой голос очень даже необходим, Сеня.

– Ладно, ползи давай.

У меня уже язык к зубам примёрз. А он всё полз и расспрашивал:

– И чего это ты сюда забрался? Удивляюсь я, как ты только такие места находишь?

Сто лет он ко мне полз. Но, правда, ему тоже нелегко приходилось. Он языком-то молол, а сам бочки из-под себя выбирал и подавал назад Шурке.

Дополз наконец, ткнулся мне головой в зубы.

– Извини, Сень. Как твоё мнение, полчаса выдержу?

– Я час сидел, не умер.

– Какой час? Полбобины только успели прокрутить.

Ещё одно столетие он бочки раздвигал. Потом закурить решил, сделал пару затяжек и сунул мне в рот «беломорину».

– Давай отвались.

Борт поднялся, и вода схлынула, и я тогда отодвинулся от дыры. Серёга упал на неё спиной. Потом борт пошёл вниз.

– Ой, – говорит он, – холодно!

– А ты думал.