Из-за машины вышел «дед» – тоже весь в пару, но в пиджаке, с галстуком.

– Куда помпу отсылаешь? – сказал он Юрочке. – Прошляпили мы с тобой, так пусть хоть вручную помогут.

Это он потому сказал «мы с тобой», что на вахте моториста «деду» тоже полагается быть – не всю вахту, но заходить, поглядывать. А «дед» сначала кино смотрел, а потом бегал меня искать. Но шляпил-то, конечно, он, Юрочка.

– Так шланг же у них не достаёт, Сергей Андреич.

– Вёдрами пусть почерпают.

– Гуляйте с вашей техникой, – сказал Юрочка.

Опять мы эту дуру перетаскивали через комингс. Но уж до места не тащили, затолкали в угол, лишь бы проходу не мешала. Стали вёдрами черпать – один внизу набирал, двое на трапе передавали, четвёртый с ним бегал к двери, выплёскивал на палубу.

Потом Шурку позвали на руль. Вместо него Серёга пришёл – рокан зачем-то скинул, телогрейка в снегу.

– Ты б хоть куртку мою надел, – говорю ему.

– А ничего, Сень, я так. – Он выплеснул ведра три, потом сказал: – Да и нету её, куртки-то.

– Как нету?

– А высосало к чертям в дыру.

Я прямо обалдел.

– А ты куда смотрел?

– А я не смотрел, Сеня. Там же темно, в трюме-то. Я чувствую – жгёт. Пощупал – а куртки и нету. То-то я тебя спрашивал: зачем мы там сидели?

– Чёртов ты хмырь!

– Будет вам лаяться, – сказал Васька Буров. – Нам бы пароход спасти, а по курточке ты после поплачешь. Думаешь, мне твоей курточки не жалко?

– Мне тоже прямо плакать хотелось, – сказал Серёга. – Ты уж прости, Сеня.

Я бы озлился по-настоящему, но сил не было. Мы уже вёдер тридцать вылили. Или сорок, я не считал. Васька Буров, который считал, сказал, что шестьдесят восемь. А воды и на дюйм не убавилось. И паром уже всю шахту застлало, только мелькали чьи-то головы, руки, и показывалось, ехало наверх ведро – наполовину, конечно, расплёсканное…

Сменили нас кандей с «юношей» и бондарь.