– В боцманском ящике штерт возьми. Знаешь где?

Он метнулся куда-то. Я уже пожалел, что послал его. Но тут же он вернулся с бухточкой.

– Брамшкотом вяжи.

Он скинул варежки, заложил под мышку.

– Брамшкот – это двойной шкот?

– Двойной. Только не спеши.

– Быстрей! – орал дрифтер.

Димка его не слушал. И правильно, фалинь наспех не сростишь, так всю шлюпку можно загробить. И мне понравилось, что руки у него не дрожат. И он не торопится в шлюпку.

– Хорош! – сказал я ему. – Я сам потравлю. Иди вниз.

– Зачем?

– Садиться, «зачем».

– Вот так, как есть, без шмоток? – Он поглядел кругом. – Алик, ты где?

– Садись иди, Алик уже там небось!

На рострах осталось нас четверо, по двое на каждую шлюпталь. Эту, я знал, мы не для себя спускаем. Пока сойдём, там уже будет полно. А нам вторую вываливать – для «голубятника». И хорошо, подумал я, как раз будем с «дедом». Если что случится с нашей шлюпкой, мы всё-таки вместе.

Дрифтер кричал снизу:

– Трави помалу, майнай!

Вот тут мы замешкались, одну шлюпку отчего-то заело, а когда пошла она – то не вовремя, тут бы её, наоборот, попридержать. Как раз пароход вышел из крена и начал заваливаться на другой борт. И шлюпка с размаху стукнулась. Те, кто в ней был, попадали на дно. Но как будто никого не зашибло, никто не крикнул.

– Трави веселей, – орал дрифтер. – Ничего! Не соломенная!

Вдруг я почувствовал, как ослабли лопаря. Это волна подхватила шлюпку. Теперь уже поздно в неё садиться, а нужно скорее отпихиваться – багром или веслом. А кто-то ещё лез через планширь и не мог перелезть… Шлюпку приподняло и ударило об фальшборт с треском.

Мы навалились на шлюпталь, повели обратно. Шлюпка приподнялась, мы чувствовали её тяжесть.