Из-за шлюпки фигура высунулась, по голосу – дрифтер:

– Сам-то ты смыслишь – какая щас на ветру будет? Пароход-то – рыскает.

– Ты на колдунчик посмотри!

– Сам ты колдунчик. Уйди, без тебя тошно!

– Скородумов, я на тебя управу найду!

– Вот, найди сперва. А покамест я буду командовать.

Снежный заряд перестал, луна блеснула в сизых лохмотьях, и море открылось до горизонта – чёрные валы с оловянными гребнями. Ветром их разбивало в пылищу. Пароход обрывался вниз, катился по ледяному склону, и новый вал вырастал над мачтами. Не приведи бог видеть такое море. Лучше не смотреть, а делать хоть какое-то дело, пока ещё душа жива, хоть что-то в ней теплится.

А шлюпку всё же вот эту и нужно было вываливать первой. Только подгадать бы точно, спустить её как раз, когда ветер с другого борта зайдёт. Шарахался он ужасно, бедный наш пароход. Сети его опять развернули – кормою к волне, это не то, что носом, удары куда сильнее.

Мы налегли на шлюпбалки. Дрифтер с размаху навалился плечом, хрипел:

– Повело, ребята, повело!

Шлюпбалки скрипели, не поддавались, потом сами пошли с креном. Шлюпка вывалилась и закачалась. Волна прошла гребнем под нею и лизнула в днище.

– Стой! – кричал дрифтер. – Садись трое! Фалинь[62] трави, фалинь!

– А где он, фалинь?

Трое уже перелезли в шлюпку и разбирали вёсла, а фалинь всё не могли найти. Вдруг я увидел – Димка стоит спокойненько, держит его в руках.

– Он же у тебя, салага!

– Это и есть фалинь?

– Да он у него несрощенный! – Серёга в темноте разглядел.

Я в это время держал шлюпталь, обе руки у меня были заняты.

– Сращивай! – сказал я Димке. – Учили тебя.

– А чем?