– А тебе-то что? – спросил Васька. – Мы своё дело сделали. Теперь ты нам не мешай, мы тебя не тронем.

– Да по мне хоть спите, хоть песни пойте.

Опять же – всё с каким-то презрением, как будто это мы загубили пароход, а он его только спасал.

– Ну, как там, на мостике? – спросил Митрохин. – Что слышно?

– Всё хотите знать?

– Я нет, – сказал Васька. – Я и так всё знаю. «SOS» дали, теперь подождём, чего мы из него высосем.

– Ну да, у тебя забота маленькая.

– А у тебя – побольше?

Старпом хмыкнул, принялся за борщ. Но при этом ещё такую рожу состроил – таинственную, значительную.

– Идёт к нам кто-нибудь? – спросил Серёга. – Хоть один пароходишко? Только ты не кривляйся, мы тебя как человека спрашиваем.

Старпом покраснел до самых волос. Серёга смотрел на него спокойно, даже как будто с жалостью.

– А какой бы ты хотел пароходишко?

– Опять ты кривляешься, – сказал Серёга.

– Ну, база к нам повернула. Доволен? Только ей, базе, знаешь, сколько до нас идти?

– А поближе никого нету?

– Ну, есть один. Из рижского отряда. Это уж сам думай – поближе он или подальше, если ему лагом переть[61].

– Понимаю. Лагом бы и я не пошёл при такой погоде. Да уж как не повезёт, так на всё причины есть.

– А думаешь, мы одни такие невезучие? Иностранец вон ещё бедствует, шотландец. Ему ещё похуже, под самыми Фарерами болтается.

– Помоги ему бог, – сказал Васька. – Чего ж он, дурак, промышлял, в фиорде не спрятался?

– Вот не спрятался.