Рене должен поехать в Лотарингию, к сыну Жану, который сейчас правит этими землями вместо него, а потом попробовать заработать денег, чтобы возместить часть выкупа. Иоланда представляет себе сына – наконец-то свободного: как в лицо ему бьет ветер, как он вновь чувствует под собой доброго коня, как он оглядывает заснеженные поля под бледным зимним солнцем, – и эти мысли умиротворяют ее. Она знает, что после Лотарингии он поедет в Анжу, а затем – к ней, в Сомюр.

Она ждет, кажется, вечность, и вот наконец этот день настает. Рене приехал в Сомюр к матери. Они крепко-крепко обнимаются – Иоланда теряется в складках его дорожного платья. Рене прижимает мать к себе и долго не отпускает, и, хотя она с трудом дышит, она бы не отказалась задохнуться в его объятиях – главное, что ее сын свободен.

– Матушка, дорогая моя матушка, самая лучшая, самая верная из всех матерей… – он говорит и говорит, и Иоланда прикладывает ему палец к губам. Лица у обоих мокры от слез – слез радости и печали, вызванной долгой разлукой. Наконец они устраиваются у огня в симпатичной желтой гостиной возле спальни Иоланды. Рене то и дело подскакивает, чтобы выглянуть в окно, или гладит очередного волкодава – он так рад своей свободе, что не может усидеть на месте.

Тифания при виде Рене плачет и обнимает его, и он обнимает няню в ответ. Она не может вымолвить ни слова, а он то и дело запинается, захлебывается собственной речью, одновременно плачет и смеется. Младший сын Иоланды, Карл – теперь ему двадцать один год, и он очень высокий, – приехал из Парижа, чтобы увидеться с братом. Они, такие похожие, крепко обнимаются и не могут друг на друга наглядеться.

Самым трогательным становится воссоединение с Маргаритой. Рене лучится восторгом при виде своей очаровательной одиннадцатилетней дочери.

– Милая моя, как ты выросла! – удивляется он, оглядывая ее с разных сторон, а затем берет ее за подбородок.