– Мурад – сильный противник, сражаться с ним будет нелегко. Вдобавок к этому османские полководцы наверняка станут проявлять чудеса храбрости, зная, что на них устремлены взоры самого повелителя.

– Это мы скоро узнаем, – отозвался воевода. – Но неужели ты думаешь, что этот орешек нам не расколоть?

– Ты давно покрыл свое имя неувядаемой славой, – ответил я. – Враги дрожат при одном упоминании имени Яноша Хуньяди, а союзники спешат встать под твои знамена. Они знают, что военная удача – твоя давняя и верная спутница. Но теперь – совсем иное дело. Султан привел неисчислимое воинство! Никто из нас раньше не сталкивался с такой грозной силой.

– По-твоему, я задумал нечто безумное? – усмехнулся воевода.

– Нет, безумцем я тебя точно не считаю, но и удача не может длиться бесконечно.

Янош бросил на меня внимательный взгляд – в его глазах отражались далекие огни султанского лагеря.

– Я не склонен верить в удачу, – заметил воевода после небольшой паузы. – А полагаюсь лишь на свои знания и умения.

– Ты лучший командир из всех, кого я знаю, – согласился я. – Но ведь даже ты со всем своим опытом не в силах предусмотреть всего!

Хуньяди опустил голову, разгладил свои густые усы и ответил:

– Ты прав, Константин. Я всего лишь человек, и далеко не все в моей власти. Но если бы я искал боя лишь со слабым противником, то никогда бы не стал тем, кем являюсь сейчас.

Воевода сунул руку за пазуху и достал оттуда золотой динар. Положив монету на ладонь, он произнес:

– Полагаешь, я стал лучшим только потому, что все время побеждал? Отнюдь! Я стал лучшим потому, что совершал невозможное. Вопреки друзьям и врагам, королям и генералам, вопреки всем возможным обстоятельствам и даже самой природе! Я делал это, потому что никто другой на это не решался и потому что кто-то должен был это делать! Вот и весь мой секрет, а твоя удача…

Хуньяди подбросил динар в воздух и, ловко поймав его на лету, протянул мне:

– …Всего лишь дело случая.

Я взял монету и покрутил ее в руках – на обеих сторонах динара был выбит профиль воеводы.

– Но и к нему следует подготовиться, – закончил свою мысль Хуньяди.

Вдалеке послышались раскаты грома. Воевода закрыл глаза и глубоко втянул в себя влажный воздух.

– Завтра будет дождь… Это хорошо… – в последний раз окинув взором османские позиции, Хуньяди произнес:

– Как видишь, нам предстоит много работы, поэтому иди отдыхай. Эта ночь будет короткой.

Мы распрощались здесь же, и я отправился через лагерь к своему отряду. По дороге мне повстречался Джакобо. Перед боем, как всегда, итальянец был весел и бодр – он сидел у костра, забавляя солдат рассказами о своих невероятных любовных похождениях с молодыми аристократками и замужними дамами Флоренции и Милана, о менее приятных встречах с их обманутыми мужьями, разгневанными отцами и братьями, а также с нанятыми этими господами головорезами. Каждый раз истории звучали иначе, поэтому они могли свидетельствовать не столько о находчивости новоявленного дона Хуана Тенорио, о котором до сих пор слагают столько легенд72, сколько об исключительной фантазии рассказчика.