– Вижу и слышу, государь, что жалеешь меня, но не пойму, чего хочешь ты, и к чему клонишь, – наливаясь румянцем ланит и уст, прошептала Ксения.

– Дышать тобою хощу! Пить тебя, хощу как пиют крепкий мёд! – страстно прошептал Димитрий.

– Что речеши, государь мой, Димитрий!? Словеса твои яко патока, но очи твои яко у кречета на ловле, – слабея телом и всеми членами своего естества, шептала Ксения.

Димитрий властно охватил её голову и посмотрел в глаза. Она не сопротивлялась ему.

* * *

Скрежеща сталью угроз и льдом упрёков, русско-польская дипломатия вновь скрестила свои клинки. Старый хитрый лис король Сигизмунд решил испугать молодого русского царя Димитрия ложным известием о том, что Борис Годунов жив и скрывается в Англии. Сигизмунд обещал помощь Димитрию в борьбе с Годуновым. Димитрий не спасовал и через Гонсевского отвечал королю примерно так:

– Хотя немало не сомневаемся мы в смерти Бориса Годунова, и потому не боимся с этой стороны никакой опасности, однако с благодарностью принимаем предостережение королевское. И потому всякий знак расположения его приятен для нас.

С другой стороны, Отрепьев и пан Ян Бучинский посоветовали Димитрию возобновить связь с рокошанской шляхтой, отправив послание в Самбор. Пан Зебржидовский, получив письмо от русского царя, во всеуслышание объявил, что царь Димитрий шлёт на помощь рокошанам большое войско под началом Василия Шуйского. Это был сильный козырь в отношениях с Сигизмундом, и тот прикрыл рот.

* * *

Димитрий почти не вспоминал о Марине. Раннее чувство близости и единства с той женщиной уступило место ещё более значительному и великому чувству нежной страсти и стремлению быть с Ксенией. Чувство волшебной лёгкости в ногах, коленях, в руках и даже в перстах не оставляли его с той первой их ночи. Эта же лёгкость и воздушность вселились в ум и словно сгладили острые углы и грани предметов, сделав их поверхности зыбкими, плавными и приятными на ощупь. Казалось, что всё и вся улыбается ему, несмотря на хмурую осень, непогоду и редкие проблески солнца. Ему виделось, что чувства эти усиливались изо дня в день, из недели в неделю, и наконец, через месяц-другой превратились в настоятельную потребность, жизненную необходимость постоянно общаться с любимым человеком. Эта потребность и необходимость согревали душу изнутри, а снаружи одевали её тёплыми, непробиваемыми доспехами счастья, защищавшими от стрел неудач, разочарований, огорчений, обид. И Димитрий с трепетом одевал и носил эти доспехи счастья, внутренне удивляясь чудодейственной силе любви и наполненности жизни. От этой полноты он стал называть Ксению «милая». Она отвечала ему тем же. Он почти никогда не оставался у неё на ночь, но порой она приходила к нему под покровом ночи и оставалась с ним до утра.