«Все эти годы он говорил мне, что Риддлсдаун никогда мне не достанется, а теперь он больше ничего не может с этим поделать. Он мой. Риддлсдаун мой».

– Если хочешь помочь, – сказала няня, – можешь сходить на птичник и посмотреть, не снесли ли нам курочки сегодня чего-нибудь.

Радуясь тому, что ей дали задание, Поппи взяла ивовую корзину для яиц и отправилась через огород к курятнику. Повсюду вокруг просыпалась жизнь. Задрав голову, пел дрозд, другой пролетел над головой с червячком в клюве, вдали блеяли овцы, а вдоль забора первоцветы раскрывали бутоны, подставляя лепестки солнечному свету.

Она уже почти подошла к дверям курятника, когда заметила, что один из ее гостей уже проснулся и вышел на улицу. Гарри Хейзелтон стоял, опираясь на ограду конюшенного загона, и гладил морду пегого коня по имени Добби. Ей стало интересно, о чем они разговаривают, потому что было очевидно, что они говорят что-то друг другу, пусть и без слов.

Добби тихонько заржал, вытянул шею и положил голову на плечо капитану, и Поппи осознала, что наблюдает момент полнейшего умиротворения – момент, который ей вдруг выпало разделить. Последние несколько недель ей казалось, что ледяной холод Атлантики останется с ней навсегда и она больше никогда не согреется, никогда не почувствует себя по-настоящему в безопасности. Теперь, видя, как утренний свет медленно прокрадывается в загон, заливая золотистым сиянием человека и коня, она наконец смогла ощутить тепло и покой.

Она уронила корзинку и отошла от дверей курятника. Хотя она шла медленно, словно во сне, те двое услышали ее. Добби поднял голову с плеча человека, а Гарри обернулся к ней. Этим утром капитан выглядел иначе. Он не побрился, и на его подбородке и щеках лежала темная тень. Его волосы с первыми седыми прядями были не расчесаны, и на лоб падали мятежные кудри. Его карие глаза были широко открыты и лишены обычной настороженности.

Поппи заглянула в глубину своего сердца и не нашла в нем ни малейшего сомнения, ни даже слабого проблеска неопределенности. «Я хочу этого. Я хочу быть с ним».

Когда капитан заговорил, ей показалось, что она все еще спит. Наверняка он не стал бы так говорить с ней в реальном мире. Он запустил пальцы в гриву Добби, словно набираясь сил, и заговорил хриплым голосом.

– Когда-то я знал одну женщину, – начал он.

Поппи ждала. Ей казалось, что в этом сне наяву Хейзелтон прочитал ее мысли.

Гарри выпустил гриву Добби и положил ладонь на ограду.

– Генерал привез в Индию свою жену. Она была очень молода, а он – нет, – он на мгновение поднял глаза к небу, словно в поисках иного мира. – Индия – плохое место для английской леди, к тому же у жены генерала не может быть подруг. Это было жестоко, но генерал хотел ребенка.