Поле, на которое выехал Бен-Гур, оказалось просторным и подходящим для тренировок, к которым молодой человек тут же и приступил, пустив четверку сначала медленно и по прямой, а затем широкими кругами. Постепенно ускоряя темп, он перевел лошадей сначала на рысь, потом, все ускоряя, пустил их галопом. Под конец, сделав несколько кругов, он стал гонять их, все время меняя направление, то вправо, то влево, взад и вперед без перерыва. Все это заняло у него около часа. Сбавив темп до шага, он подъехал к Илдериму.

– Дело сделано, теперь надо только тренироваться, – сказал он. – Я радуюсь, о шейх, что у тебя такие друзья. Посмотри только, – продолжал он, спешиваясь и подходя к лошадям, – на их блестящей шкуре нет ни капли мыла; дыхание их такое же, как и вначале. Я получил громадное наслаждение, и вряд ли нам сможет что-либо помешать обрести победу и…

Он внезапно оборвал себя на полуслове, покраснел и опустил голову. Только сейчас он заметил Балтазара, стоящего чуть поодаль от шейха, опираясь на своих слуг, и двух женщин, закутанных в одежды с ног до головы. В одну из женщин он вгляделся повнимательнее и, почувствовав, как заколотилось его сердце, сказал себе: «Это она, эта египтянка!» Илдерим же мысленно закончил оборванную Бен-Гуром фразу: «… обрести победу и отомстить!»

Затем он произнес вслух:

– Я не боюсь, и я рад. Сын Аррия, ты настоящий мужчина. Если все завершится так, как началось, ты узнаешь, сколь щедра рука араба.

– Благодарю тебя, о добрейший, – скромно поклонился Бен-Гур. – Но вели своим слугам принести воды для лошадей.

Когда те появились с бурдюками воды, он собственноручно напоил всю четверку.

Снова оседлав Сириуса, он продолжил тренировку. Как и раньше, все увеличивая темп, он перешел с рыси на галоп, а потом пустил лошадей во весь опор. Зрелище было впечатляющим; зрители аплодисментами наградили его искусство работы с вожжами – четверка лошадей двигалась как единое существо, летя вперед по прямой или выписывая различные фигуры по полю. Движения животных были полны слаженности, энергии, грации; чувствовалось, что они испытывают радость, двигаясь без всяких видимых усилий.

В самый разгар тренировки, когда взгляды зрителей были прикованы к лошадям, к шейху неслышно подошел Маллух.

– У меня послание для тебя, о шейх, – произнес он, улучив подходящий момент, – послание от Симонидиса, купца.

– От Симонидиса! – воскликнул араб. – Это хорошо. Да унесет Аваддон всех его врагов.

– Он поручил мне сперва передать тебе его пожелание всяческого мира и благополучия, – продолжал Маллух, – а потом и это послание вместе с просьбой сразу же прочитать эти строки.