– Но все же я попытаюсь объяснить тебе, о сын Гура, – наконец заговорил он, – и надеюсь, ты сможешь понять суть моей веры. Возможно, ты, увидев, что царство духа, которое, как я жду, Он воздвигнет, может быть куда как великолепнее в любом смысле всего величия цезаря, лучше поймешь причину моего интереса, который я проявляю к той загадочной личности, которую мы направляемся приветствовать.

Я не могу сказать, когда появилась идея Души, присущей каждому из живущих. Скорее всего первые на свете родители вынесли ее с собой из того сада, в котором они первоначально обитали. Мы все знаем тем не менее, что идея эта всегда обитала в глубинах нашего сознания. Некоторые люди отвращались от этой идеи, порой она притуплялась и блекла; в другие периоды истории погребалась под сомнениями; но в своей великой доброте Господь время от времени все слал и слал нам могучие умы, которые снова и снова в своих учениях возрождали ее для веры и надежды.

Почему же в каждом из живущих должна существовать Душа? Смотри, о сын Гура, – на один момент прими необходимость существования такой сущности. Лечь и умереть и не существовать больше – во веки веков, – не было еще такого момента, когда бы человек пожелал для себя такого конца. И не существовало человека, который бы не желал для себя чего-то лучшего. Все памятники, воздвигнутые народами земли, есть не что другое, как протесты против небытия после смерти. То же самое статуи и надписи; да и сама история, по существу, является именно этим. Величайший из наших египетских царей повелел высечь свою статую, обтесав скалу прочнейшего гранита. Изо дня в день он приезжал в колеснице, окруженный свитой, посмотреть, как идет работа. Когда же она была закончена, то взорам всех предстала статуя столь грандиозная и столь прочная, что второй такой не существовало. Она во всем была похожа на него, верно передавая даже выражение его лица. Разве теперь мы не можем представить себе его, говорящего в минуту гордости: «Пусть приходит смерть, для меня есть еще и жизнь после смерти!» Его мечта исполнилась. Статуя существует до сих пор.

Но что представляет собой эта жизнь после смерти, которую он себе обеспечил? Всего лишь воспоминание людей – слава столь же невесомая, как лунный свет, упавший на склон этой скалы: рассказ, воплощенный в камне, – и ничего более. Между прочим, что еще осталось от этого царя? Набальзамированное тело, покоящееся в царственной гробнице, которая некогда принадлежала ему, – между прочим, куда менее похожее на него живого, чем высящаяся в пустыне статуя. Но где, о сын Гура, где же сам царь? Растворился ли он в небытие? Две тысячи лет прошло с тех пор, как он был живым человеком из плоти и крови, подобным нам с тобой. Стал ли его последний вздох концом жизни этого человека?