– Как это понимать?

– Ну, Ван Гог, ясное дело, нужен всем. А уникальность «Руфины и льва» совершенно другого рода. Рид сказал, что не хочет слишком скромничать с этой картиной, но и перебарщивать тоже не стоит. По его мнению, продажа всегда чревата рисками.

– Но он с таким энтузиазмом отнесся к этой истории.

– Возможно, как историк. Допускаю, что картина понравилась ему лично. Но, наверное, как организатор аукциона он хочет, чтобы мои ожидания были реалистичными. Далеко не все придут в восторг от Исаака Роблеса.

– Ты всегда можешь подарить картину какой-то государственной организации.

– Оделль, у меня совсем нет денег, – со смехом признался Лори.

У нас с Квик не было возможности поговорить в течение всего дня. Она уехала домой вскоре после того, как закончилась встреча с Лори и Ридом. Она сослалась на головную боль, но я конечно же знала, что проблема куда серьезнее. Я разрывалась: мне хотелось быть с Лори, наслаждаться поспешностью и безрассудством, сопровождающими примирение влюбленных, заново осознавать, как много он для меня значит, испытывать ту невероятную остроту чувств, когда почти потерял, но снова обрел любимого. Но в то же время я оказалась единственным человеком, знавшим, что дела Квик очень плохи, что ее боль только усиливается, а при этом я все равно не знала, как ей помочь.

– У тебя все в порядке? – спросил Лори.

– Я просто думаю о Квик, – ответила я. – Она… неважно себя чувствует.

– Да, выглядела она неважно.

Лори наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, когда мы покидали станцию. Сзади кто-то возмущенно втянул воздух. Я обернулась и увидела одну из женщин в твиде – та сделала вид, что ничего не случилось.

– Ладно, – тихо сказал Лори. – Давай-ка заберу тебя из восемнадцатого века.

Правда, мы были вовсе не в восемнадцатом веке, не так ли, Лори? Это был конец октября 1967 года, городок Бэлдокс-Ридж в Суррее, и тот факт, что мы с тобой поцеловались, окружающие почему-то не могли оставить без комментария. А если говорить точнее, то считалось непозволительным, что поцеловали меня.

Добравшись до дома, мы увидели освещенные окна.

– О господи, – воскликнул Лори. Вид у него был по-настоящему испуганный.

– А что такое? – спросила я.

– Я думал, Джерри уехал. Нам нужно идти.