Поющий на дереве черный дрозд надоумил нас поиграть в своеобразный «птичий теннис»: наши сплетенные руки стали сеткой, а назвав новую птицу, мы обменивались поцелуями. Зуек и чибис, крючкоклюв и жаворонок. Колибри и сокол, манакин, ястреб. Руки Лори на моей коже, кулик, иволга, потом мои – на его коже. Якамара, королек. А потом птицы улетели, их названия превратились в поцелуи, и тишина наколдовала нам новый мир.

* * *

На следующее утро я проснулась очень рано. Лори крепко спал, выражение его лица было умиротворенным. Я подумала о том удивительном мгновении, когда он проник в меня, и о том, что первого раза больше никогда не будет. Я надела нижнее белье, а рубашку и шерстяной джемпер позаимствовала у Лори, выскользнула из постели и на цыпочках пробежала по коридору в ванную. Что было бы, если бы Джерри узнал, что я осталась ночевать? Как ужасно было бы встретиться с ним прямо сейчас.

Я пошла в туалет и потрогала у себя между ног – немного засохшей крови, но еще более явным симптомом оказалась боль в животе, которую я ощущала: несильная, тупая боль внизу живота, чувство того, что меня раскрыли и поранили. Я еще никогда не была обнаженной рядом с мужчиной, никто еще не прикасался ко мне подобным образом; мне показалось странным, что за таким удовольствием последовала боль.

Мы преодолели преграду, и я шепнула Лори – очень тихо, – что люблю его, а Лори прижался ухом к моему рту и сказал: «Тебе придется повторить это, Оделль, потому что я как раз приступил к делу, к тому же я что-то плохо слышу в последнее время». И тогда я повторила сказанное, уже чуть громче, и он поцеловал меня в ответ.

Я взглянула на свои часы: пять тридцать. Снизу доносился храп Джерри. Ну и местечко, подумала я: так сказать, справляю малую нужду в изношенном викторианском туалете где-то в глуши Суррея, прямо над головой человека по имени Джерри. Я и думать не могла, что со мной такое произойдет, но была рада, что меня никто об этом не предупредил. Знала бы я, что для меня уготованы такие вещи, я бы, наверное, пришла в смущение от их странности, и тогда, вероятно, они бы со мной не приключились.

Закончив, я помыла руки, лицо, намылила внутреннюю часть бедер. Я почувствовала внезапное желание рассказать о случившемся Памеле, вручить ей эту сплетню в качестве сюрприза, чтобы ее подарок на мой день рождения наконец окупился.