– Но я не хочу уходить, – возразила я.

– Оделль, Джерри не… сомневаюсь, что он… в общем, я просто хочу тебя предупредить.

– Дай угадаю. Дело в том, что я туземка?

– Боже мой, нам грозит катастрофа. Он на редкость старомоден.

– Тогда мне не составит труда найти с ним общий язык.

– Ты не должна. Тебе не следует…

– Лори. Я не хочу, чтобы ты меня защищал. Позволь мне самой судить о Джерри – так же, как он, несомненно, будет судить обо мне.

Как мне описать Джерри? Джерри-ублюдок, весельчак Джерри. Едва глаза Джерри остановились на мне, он тут же просиял:

– А я уж думал, что Лоуренс голубой!

Тон, которым он это сказал, заставил меня заподозрить, что и сам Джерри не был чужд этой темы. Я больше никогда не встречала такого человека, как он: эта особая порода англичан из высшего общества – такие манерные персонажи, словно сошедшие со страниц Вудхауза, чье безумие почему-то никого не удивляло. Джерри мог не задумываясь говорить самые неподобающие вещи. Он был красив, но тучен и, по-видимому, давно махнул на себя рукой. Чувствовалось, что он тяжело переживает свое горе; еще полгода, и он превратится в гору плоти, лежащую на полу.

– Как я понимаю, вы работаете в художественной галерее, мисс Басчин? – спросил Джерри, наливая себе очередную порцию виски.

Лори покосился на Джерри, когда тот неправильно произнес мою фамилию, и я поняла, что сейчас он начнет поправлять отчима.

– Да, верно, – поспешно ответила я. – Секретарем-машинисткой.

– Значит, вы поселились в Англии?

– Да, сэр. Живу здесь уже почти шесть лет.

– Отец Оделль служил в ВВС, – сказал Лори.

В его голосе слышалось отчаяние, и это подействовало на меня раздражающе. Конечно, я понимала, что Лори пытается сделать: поместить меня в контекст, который был бы понятен его отчиму. Но я вовсе не считала, что меня нужно представлять, ссылаясь на военные заслуги моего отца. Каким-то непонятным образом я почувствовала, что Джерри принимает меня и без этого. Некая причудливая алхимия – вызванная, возможно, тем, что я находилась у него дома, – заставила Джерри исключить меня из подсознательной иерархии цвета кожи, к которой он то и дело неумышленно прибегал. Может, ему хотелось думать, что моя кожа на самом деле белее? А может, ему нравилось волнение, напоминавшее ему о старом добром колониальном прошлом? А может, ему просто понравилась я. Как бы то ни было, я почувствовала, что мне в этом доме рады.