– А как насчет меня?
– Я буду относиться по-доброму к тебе, – ответила я, взяв Лори за руку.
Мы лежали рядом на стеганом пуховом одеяле Лори, прислушиваясь к тому, как Джерри копошится внизу. Наконец дверь закрылась, и в доме воцарилась тишина.
– Тебе не стоит здесь жить, – сказала я.
– Знаю. – Лори повернулся ко мне и оперся на локоть. – Но это все, что у меня есть. Этот дом, Джерри и картина.
– И я. У тебя есть я.
Лори ласково провел рукой по моей щеке. Окно все еще было открыто, и я услышала черного дрозда, поющего на дереве так легко и музыкально, словно уже наступил рассвет.
– Ну что, Писательница, какое у тебя любимое слово? – спросил он.
Я поняла, что он хочет сменить тему, и не стала спорить.
– Предлагаешь мне выбрать? Хорошо.
Лори засмеялся.
– Ты заранее подготовилась – я знал, что ты так сделаешь. Это так скучно, Оделль.
– Нет, это уютно, – не согласилась я. – «Мое жилье было чистым и уютным». А теперь ты.
–
– А вот это уже клише, – парировала я, придвинувшись к нему и ущипнув его.
Мы продолжали беседовать – и в эту минуту словно забыли о матерях, и отчимах, и картинах, изгнав их к самым дальним рубежам нашей памяти. Мы говорили о том, каким прекрасным бывает английский язык в правильных руках – каким разнообразным, нелогичным, с какими тонкими нюансами. Мы обсуждали такие слова, как