Солнце уже стояло над головой, когда Хабара добрался до крутизны на Шумаке. Всю дорогу к водопаду одолел будто пьяный, то замирая и приваливаясь к деревьям, то резко переходя на бег. Теперь, у реки, тщательно огляделся и не обнаружил ничего подозрительного. Захлестнув веревку за кедр у самого обрыва, стянул ее прочным узлом, закрепил свободный конец у себя на поясе и, неумело помолившись, стал сползать по скале.

Двигаться было трудно. Хабара перехватывал пальцами крученую пеньку, упирался в гранит и, медленно перебирая ногами, старался миновать кусты и деревья, вцепившиеся в разломы скал. И всё же сильно расцарапал лицо и руки, несколько раз ушибался то боком, то головой о камни, пока, наконец, не ступил на дно узкого ущелья.

Где-то за поворотом, в тесном каменном ложе, бился и кипел, готовясь к прыжку под откос, Шумак.

Гришка попытался чуть не бегом пробраться к водопаду, но не смог: все вокруг заросло травой, кустами, кедровником.

Тогда Хабара решил отдохнуть и подумать. Надо было найти тот, может статься, единственный путь, по какому когда-то беглый Дмитрий Демин проник к Золотой Чаше.

Наконец старатель скинул понягу, вытащил из-за пояса топор и отправился на поиски дорожки. Он то и дело взмахивал топором, вырубая себе узкий и жесткий проход. Прошло немало времени прежде, чем ему показалось, что он обнаружил признаки тореной некогда тропы. Продолжая ссекать елочки и березки, Хабара медленно шел вперед, стараясь, чтоб шум водопада все время бил в лицо.

То тут, то там стежку вплотную прижимали к воде скалы, и Гришке стоило величайших усилий движение почти на четвереньках. Он часто падал, проваливался в углубления между камнями, но упорно полз, всем своим существом ощущая, что уже близок к цели, что вот-вот брызнет ему в глаза ослепительный свет Золотой Чаши.

Но вот услышал рев водопада в упор. Здесь тропинка вскарабкалась на почти отвесную скалу и вскоре круто упала вниз, к большой, будто выбитой человечьими руками, гранитной яме.

* * *

К вечеру Хабара взобрался по веревке вверх и мешком свалился у дерева, за которое была захлестнута петля. Глаза его блуждали, губы обсохли и потрескались, и весь он походил на помешанного или сильно хмельного человека. Бессмысленная улыбка и судороги мелькали на лице, без всякого порядка сменяя друг друга. Но вот он рывком поднялся с земли, отвязал веревку от кедра и, чувствуя за спиной, в поняге, радостный груз золота, поспешил в глубь тайги.

«Нашел!» — бормотал артельщик, спотыкаясь и ничего не замечая вокруг. В эти секунды только одна мысль, будто шилом, колола голову: куда спрятать металл, как запутать следы и ничем не выдать себя Дину и Катьке.