Хуже пришлось Маяковскому. Глядя на распростёртого окровавленного бородача, он почувствовал, как ком подкатывает к горлу. Володю бросило в пот, колени обмякли, перед глазами всё поплыло…
— Ну-ну-ну, — сказал Келл, — будьте молодцом, держитесь! Дама смотрит.
— Помогите его завернуть, — повторил Рейнер. — Пол зальёт кровью, не ототрёшь потом.
Сухотин начал аккуратно расстилать на полу сложенную вдвое ткань, оказавшуюся шторой с нашитыми вдоль кромки деревянными кольцами.
— Ну? — Рейнер нетерпеливо глянул на парализованного ужасом Маяковского.
Тот, как в тумане, взял труп за ноги. Британец подхватил под плечи и попытался разогнуться. Рука не удержала скользкий шёлк рубашки, мертвец вывернулся и брякнулся затылком о гранитную плиту.
Снова накатила тошнота, и Маяковского словно обожгло собственными строками, совсем недавно брошенными со сцены Дмитрию Павловичу и Юсупову.
Выволакивайте забившихся под Евангелие Толстых! За ногу худую! По камню бородой!
Господи, да разве же мог он себе представить…
Пальцы судорожно сжались на распутинских сапогах. Рейнер снова подхватил убитого за плечи, и они перенесли его на шубу, которую Сухотин бросил поверх шторы.
Келл ещё до прихода Маяковского с Лилей в деталях объяснил каждому его задачу. Дело шло к утру, и времени оставалось всё меньше.
Юсупов подошёл к тому месту, где только что лежал труп.
— Сволочь, — сказал он. — Что теперь с этим делать?
— Да, проблема, — согласился Келл.
Немного крови всё же натекло из ран Распутина на пол. Пятна в мрачном освещении подвала смотрелись чёрными.
— Сволочь, — процедил Феликс и вдруг с разворота ударил мертвеца в бок носком сапога.