Рядом с пляжем находится родник, еще не пересохший со времени последних дождей; я иду туда, чтобы запастись водой.

Берег весь усеян рыбой, которую сушат на солнце, тут и там валяются кучки раковин бильбиля, черепашьи панцири — словом, здесь присутствуют все зловонные атрибуты расположившихся лагерем ныряльщиков и рыбаков.

Два голых мальчишки-крепыша, похожих на юных фавнов, готовят огромных морских улиток, которые варятся над костром с бульканьем и писком в собственном мутном соку.

Накуда сидит чуть повыше, прислонясь к склону горы, под каменистым уступом, образующим укрытие.

Я взбираюсь туда, чтобы его поприветствовать. Развалившись на куске циновки, он задумчиво курит наргиле, и у меня возникает такое чувство, что этот человек обосновался здесь в незапамятные времена.

Он отвечает на мое приветствие, не поворачивая головы. Это меня удивляет, и я готов уже повернуться и уйти прочь, когда сопровождающий меня сомалиец, улыбнувшись, сообщает мне, как о самой естественной вещи на свете:

— Он слепой.

Слепой накуда! Я в недоумении.

Человек приглашает меня сесть рядом с ним и передает мундштук своего наргиле. Он окликает кого-то из юнг, сидящих на корточках внизу возле костра, и велит приготовить чай.

И все это он произносит с особым наклоном головы, типичным для слепых, взгляд которых как бы блуждает поверх людской толпы.

Накуда — сомалиец, уже почти старик. Его костлявое лицо сохраняет бронзовую неподвижность, в то время как веки медленно скользят над мутными зрачками. Кажется, они безуспешно пытаются стряхнуть пелену, навсегда окутавшую эти мертвые глаза. Тик появился у него впервые в то время, когда все это и началось, лет десять назад… Поначалу глаза подернула легкая дымка, затем дни стали как-то темнее, и, когда наступали сумерки, все вокруг погружалось в полнейший мрак.

Он тщательно скрывал поразивший его недуг, опасаясь, что придется распрощаться с должностью капитана судна. И накуда стал брать с собой сына, еще совсем ребенка. Он стоял рядом с ним и сообщал отцу обо всем, что видит. Этого было достаточно. Накуда так хорошо изучил все прибрежные рифы, что никто лучше, чем он, не мог привести судно к якорной стоянке, и долгое время люди не догадывались о том, что свет понемногу меркнет в его глазах.

Но однажды утром солнце уже не встало для него над горизонтом. Сумерки превратились в непроницаемый мрак…

Он сошел на берег, держа в руках сундучок моряка, и уединился в своем доме.

И тогда в непроглядной темноте, которая окутала его со всех сторон, старик увидел, как вспыхнул новый свет — свет воспоминаний.