— Догадываюсь! — взорвался Токарев. — Адрес какой?

— Да не знает она, — возмутился Кривицкий. — Не может назвать, но дорогу помнит. Где-то возле Московского шоссе на выезде из города. Чего кричать-то? Едем сейчас, чтоб показала.

— Едете. Молодцы. Как приедете, сразу мне отзвонись. Сразу! Я направляюсь в вашу сторону.

— Я понял, понял.

Токарев перезвонил Шарову. Подполковник, учитывая допущенную ошибку, мобилизовал два автобуса ОМОНа. Автобусы должны были срочно выдвинуться по Московскому шоссе в сторону области, нагнать машину с Кривицким и Гришко. Приказ: как только будет установлен адрес Баженова, дом оцепить, ждать прибытия руководства.

Эльвира нашла дом, указала квартиру на первом этаже. Окна квартиры завешены, света внутри нет.

Руководство прибыло к двум часам ночи и дало команду на штурм.

Мощный парень в бронежилете и каске влетел в квартиру на тонкой филенчатой двери, как на ковре-самолете. Бойцы, выставив перед собой короткие автоматы, быстро заполнили кухню и единственную комнату. Поддатый Баженов, разбуженный громким треском, спросонья вращал обезумевшими глазами. Сраженный ударом дубинки по голове, он, разметав пустые бутылки, рухнул без сознания около дивана, где его руки заковали в наручники. Операция завершилась успешно.

Дверь квартиры кое-как прикрепили на место, опечатали и отдали под охрану участковому. Преступника, одетого в тонкий спортивный костюм, бросили на пол холодного автобуса. Баженов пришел в себя, молчал и только тихо стонал от боли в вывернутых за спину руках. Он видел около своего носа черные омоновские берцы, втягивал запах табачного дыма. Опьянение отступало, вместо него душа наполнялась страхом и отчаянием. При выходе несколько омоновцев ногами «случайно» зацепили задержанного по лицу.

* * *

В специальной допросной камере горел ослепительный, раздражающий свет. Посредине, прикованный наручниками к петле, вделанной в столешницу, на вмонтированной в пол железной табуретке сидел мрачный Павел Баженов. На его лбу, на носу и на губах собралась запекшаяся кровь, на скуле и под левым глазом наливались крупные гематомы. Перед ним разместился подполковник Шаров, справа, лицом к решетке окна, стоял капитан Токарев, слева сидел подполковник Мещанов. Всем хотелось лично получить показания задержанного, чем ярко зафиксировать свой вклад в раскрытие резонансного дела. Неопрятный, сонный сержант в перекошенном бушлате, с автоматом на груди, стоял в дверях камеры и зевал, широко раскрывая пасть.

Взгляд Баженова застыл на запястьях, охваченных стальными петлями. Он молчал уже минут тридцать. Могло показаться, что он не слышит вопросов, если бы они не отражались в мимике, ритме дыхания или позе.