— По этим улицам ходило множество одухотворенных личностей. Как только ты появляешься здесь, они окружают тебя, ты оказываешься во власти магии. Разве не волшебство привело тебя ко мне, мое юное создание?
Здесь все становится легким и возможным — великие творения, бурные страсти, самое нежное и самое постыдное достигают здесь величия.
Но как только ты уходишь отсюда, очарование пропадает. И ты снова сталкиваешься повсюду с посредственностью, с мелочностью, с пороком…
Он опустил голову; и мне показалось, что на глазах у него появились слезы. Он плакал, как плакал Иблис, черный ангел, друг Христа, огорченный своим бессилием как в добрых, так и в злых делах.
Под аркой собора он преподнес мне букет, протянул его со своей улыбкой, блуждавшей на его чудных губах, и это было двадцать лет назад.
Он протянул мне книгу, очень старую книгу. Потом волшебство покинуло нас, и он растворился в первых тенях надвигающегося вечера.
Всю свою юность я отдавала этому существу все мысли, все надежды, верила только в его свет, превратила его в божество своего сердца, не думая ни о времени, ни о пространстве… И теперь этим вечером я была наказана.
Этим вечером, когда я потеряла его навсегда.
Я чувствовала себя усталой, раздавленной, разбитой тяжелым грузом воспоминаний.
Стоящая на краю камина лампа льет розовый свет на очень старую книгу, которую я не смогла прочитать и не прочитаю никогда, потому что это гримуар.
Невидимая рука перелистывает страницы, одну за другой. Я чувствую тревожное опасное присутствие; существо, более прозрачное, чем воздух, склоняется над книгой.
Он рядом, чудесный и жуткий инкуб, лишенный своего дневного великолепия; и сейчас, в полночь, я могу почувствовать взмахи его черного крыла.
Свет лампы слабеет, ночные вампиры пьют последние крохи света.
Прощай, мой друг, подаренный мне морем, мой чудесный товарищ майских троп, мой нежный гид по магическим улочкам, прощай мой друг-человек.
От тебя же, бога, ангела или демона, я не жду жалости.
О, мое сердце, мое бедное сердце…
Старуха в зеленом платке
Старуха в зеленом платке
Эту часть польдера называли Пятачком — несколько квадратных миль суши между двумя небольшими бухтами. Во время высоких приливов ее почти целиком затопляло море; пересеченная редкими еле заметными тропинками, протоптанными среди зарослей папоротника и песчаных дюн, она считалась надежным местом для успешной охоты на водоплавающую дичь.
Вспугнутый бекас обычно взлетает здесь прямо из-под ног охотника, и заряд дроби настигает его прежде, чем он начнет свои воздушные виражи. Легкой добычей для охотника на Пятачке становятся кряквы, крохали, красноголовые нырки, чибисы и ржанки. Если бы не коварные ловушки зыбучих песков, охоту здесь следовало считать занятием, недостойным для благородных спортсменов.